Вне развития свободы нет смысла в воспитании,
— оно превращается в дрессировку,
в подавление личности и унижение ее.
Протоиерей Василий Зеньковский
Понятие послушания всегда тесно связано с категорией свободы. Вопрос о том, сколько и в каких случаях ее предоставлять детям, не такой уж праздный для родителей. Как не подавить личность и в то же время выстроить границы дозволенного?
Казалось бы, совершенно привычно и естественно ожидать, что дети должны слушаться родителей. Но само понятие «послушания» обросло столькими разными смыслами и представлениями, что мне показалось важным попытаться поразмышлять о нем в контексте детско-родительских отношений.
Проявление заботы о ребенке
Призвание родителей в самом что ни на есть естественном смысле — это реализация функции заботы о детях. Эта забота касается и здоровья, и потребностей ребенка, и воспитания необходимых для жизни навыков и умений, и многих других аспектов, предусматривающих возможность выживания и адаптации к жизни во всех ее проявлениях и многообразии. Ведь именно из соображений заботы и ответственности родитель ждет или даже требует от ребенка послушания как движения ему же навстречу.
Можно ли в этой области, следуя принципу абсолютного послушания, навредить? Уверена, да.
Во-первых, надо признать, что чаще всего, к сожалению, послушание не происходит добровольно, хотя вообще-то само это слово означает добровольное желание человека прислушиваться к наставлениям более старшего. Способен ли ребенок делать нравственный выбор и брать ответственность за него?
Во-вторых, требующей послушания заботы тоже может быть с избытком. Важно помнить, что все живое может не только замерзнуть от внешнего холода, но и завянуть от комнатного тепла и чрезмерной опеки. Поэтому поиск баланса — где, в каком возрасте и объеме предоставить свободу и ответственность (а где пока проявить твердость и настойчивость), а также здравая оценка рисков — это не только немалое родительское искусство, но иногда и планомерный расчет.
С одной стороны, важно помнить, что свобода предполагает ответственность, а ее предоставление — возможность самостоятельно справляться (или учиться справляться) с разными уровнями сложности. Но ведь с другой стороны — чем больше свободы, тем больше самостоятельного опыта и научения!
«Не гунди и не перечь, а возьми и обеспечь» («Про Федота-стрельца»)
Все чаще в педагогической литературе пишут о том, что для детей важна предсказуемость, повторяемость в жизни, или, по-другому, правила игры. И даже больше — иногда и понимание причин, сформировавших подобные правила и принципы. Это помогает им привыкнуть, приспособиться к наличной реальности. Конечно, не стоит всякий раз разжевывать, но периодически можно объяснять.
И тем не менее родители тоже люди, и кто застрахован от смены настроения или внезапной перемены мнения?
Иногда получается, что основанием требования послушания является спонтанный родительский каприз «что хочу, то и ворочу». Казалось бы, чем он отличается от уже вышеперечисленных мотивов? Я думаю тем, что для родителя он является чаще всего не вполне обдуманным и эмоционально окрашенным, а для ребенка — неожиданным и непредсказуемым, а значит почти что «беззаконным».
Например, всегда было можно смотреть вечером мультфильм, а сегодня — вдруг раз и нельзя без всяких объяснений, ну просто у родителей плохое настроение или они вдруг решили так наказать малыша за утренний каприз. Конечно, причина может быть и весьма более веская, и не все можно объяснить ребенку (хотя тем не менее желательно), но иметь ответ для себя (почему такая непоследовательность) тоже важно, ведь даже с детьми можно увлечься своеволием и властолюбием.
Произвол требований, меняющихся бессистемно день ото дня или, что хуже, — произвол наказаний, выдуманных в порыве гнева или из мести, — всего этого можно избежать, если родитель создаст в первую очередь некие рамки и правила для самого себя и постарается хотя бы периодически им следовать (опять-таки не относясь к себе слишком строго).
Бывает, родители рассчитывают на послушание, исходя из своих завышенных ожиданий, руководствуясь чувством обязанности и долга, не учитывая возможностей ребенка. Самое печальное, что этот подход часто исключает принцип заботы, не подразумевает для ребенка права сказать нет, отказаться от излишних родительских требований.
Послушание как самоценность
Очень долгое время, чуть ли не столетия, в педагогической, да и в художественной литературе одной из главных воспитательных заслуг считалось «послушание», причем понимаемое как беспрекословное подчинение старшим. Послушание именно воспитывалось как некий условный рефлекс, который должен был считаться добродетелью. Это был тотальный, но очень удобный принцип для взрослого. Принцип, имеющий некое морально-нравственное обоснование. Он воспринимался как путь борьбы с детским своеволием и непокорностью, а иногда как форма приспособления к жестко-иерархическому типу социума, в которой человеку отводилась роль постоянно подчиняющегося всему и вся.
(При всех его очевидных недостатках стоит ему отдать должное: в условиях, когда вопросы выживания вставали наиболее остро, а значит, благополучие детей и всей семьи были в опасности, принцип беспрекословного послушания мог избавить от ненужных рисков.)
И только в начале XX века этот подход стал преодолеваться некоторыми мыслителями и педагогами: протоиереем Василием Зеньковским, Янушем Корчаком и советским воспитателем Антоном Семеновичем Макаренко.
Практически все они писали о важности свободы для растущей личности и необходимости устанавливать авторитет не силой, но зарабатывать его доверием подопечных. «Всегда слушать старших» — это возможно и полезный навык в условиях общинного и однородного социума, но когда он делается универсальным, ребенку оказывается медвежья услуга, ведь он так и не научится мыслить самостоятельно, зато постоянно будет зависеть от любого авторитетного мнения. Кроме того, думаю, не стоит объяснять, что не все старшие знают, как правильно, и уж далеко не все из них желают блага.
«… Хочу быть вольною царицей!»
Нередко (а обычно это не осознается как истинное желание) послушание детей для родителей является утверждением личного господства как искаженного понимания власти. Непослушание же в этом случае расценивается даже как оскорбление самого родительского достоинства, статуса, а значит болезненно и неадекватно. В сказке А. С. Пушкина показана универсальная модель подобного принципа господства и иерархии: «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою?»
В книге Грина Росса «Взрывной ребенок» автор, психиатр и психолог, описывает случаи взаимодействия с родителями, полными отчаяния по поводу неадекватного поведения своих детей.
Мне показалось интересным, что, по его мнению, наибольшую сложность представляет убедить родителя в том, что принцип семейного послушания отличается от армейского, где повеления спускаются вниз, без учета мнения подопечного. Родители даже в мыслях не допускали для себя возможности малейшего компромисса, уступки. Неудивительно, что в своих педагогических порывах они доходили до рукоприкладства или иных наказаний, требуя себе подчинения. Отчего-то для них неподчинение означало проигрыш в некой битве за лидерство, в потере властного статуса.
Тогда автор пытался их убедить в том, что сам поиск компромисса не является проигрышем и потерей власти, но, скорее, позволяет сохранять хоть какой-то контроль за ситуацией.
У протоиерея Алексия Уминского я встретила очень созвучные размышления о послушании: «Задумаемся, с чего начинается и как строится послушание в семье? С того ли, что дети слушаются родителей или, наоборот, с того, что родители учатся слышать своих детей? Стоит младенцу запищать, как взрослые тут же бросаются к нему со всех ног. Кто у кого пребывает в непрестанном послушании? Конечно же, родители у своих несмышленых отпрысков!.. если отец и мать не станут прислушиваться к душе своего ребенка, то никогда не найдут с ним общий язык и, в свою очередь, тоже никогда не будут им услышаны».
Таким образом вырисовывается, что послушание это отнюдь не односторонний процесс, но взаимослышание, научение любви и свободе.
Я думаю, иногда важно анализировать, что стоит за нашими ожиданиями послушания от ребенка. Каким мы его видим — как беспрекословное выполнение любых приказов или как форму компромиссов или твердых правил и договоров? Иногда такие вопросы уместно задавать себе, чтобы понять, какой цели хотим достичь, каким хотим видеть ребенка.
На мой взгляд, неплохо иметь в запасе все многообразие подходов, не делая ни один из них абсолютным принципом. Иногда можно договориться, уступить или даже предоставить полную свободу, а где-то — твердо, но спокойно настаивать на своем. Все зависит от ситуации.
Призывая детей к послушанию, апостол Павел также обращается и к самим родителям: «Не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали» (Кол 3: 21). Для меня это значит не злоупотреблять принципом послушания, но приберечь его для самых важных вещей.
