Во многих знакомых мне семьях, которые отличаются составом, материальным достатком, культурным уровнем, взглядами на воспитание и даже религиозным укладом, наблюдается одна общая проблема: старшие дети.
«Совсем от рук отбился», «сладу с ним нет», «делает все назло» — эти и подобные расхожие фразы мне частенько приходится слышать от родителей в адрес своих первенцев. Признаться, до недавнего времени я и сама находилась со старшей пятилетней дочерью если не в состоянии открытой войны, то в вечном напряженном противостоянии, эмоционально выматывающем и опустошающем нас обеих. Я даже считала ее избалованной, невротичной, своевольной, капризной и неуправляемой. Но однажды решила проанализировать опыт свой и друзей и, наконец, разобраться в причинах происходящего. Диагноз поставить проще всего, но поможет ли он?
После рождения первенца мы полностью меняем привычный уклад жизни. Нет дел важнее, чем часами носить на руках плачущего младенца, или строить башенки из кубиков, или рассматривать снежинки на варежках, или лепить из пластилина любимых сказочных героев. Лично я еще до рождения дочери проштудировала огромную кипу психологических книг и, заручившись поддержкой мужа, педагога-психолога по образованию, вывела формулу воспитания идеального ребенка.
Я прекрасно знала, как воспитать вежливого, доброго, отзывчивого, талантливого, всесторонне развитого — другими словами, удобного ребенка. Мы все проговаривали и обсуждали, много читали и играли в пальчиковые игры. Саша была смышленой очаровательной идеальной девочкой до двух лет, в чем меня наперебой заверяли знакомые и незнакомые, теша мое материнское самолюбие.
А потом она вдруг стала закатывать истерики. Ужасные, беспричинные, доходящие до рвоты и дыхательных судорог. Моя позиция была тверда: нельзя идти у Саши на поводу, иначе впредь только так она и будет добиваться своего. И я стояла на своем, а дочь истерила в подъезде так, что заплаканные соседки выносили на лестничную клетку конфеты и смотрели на меня, как на изверга. Сейчас я думаю, что они, в общем-то, были правы.
Эти истерики стали отправной точкой в истории наших конфликтов. Подрастающая дочь стала все чаще проявлять своеволие, а я — раздражаться. К моменту рождения второго ребенка меня выводил из себя малейший пустяк. Любой повод годился для нудных нотаций, ссор, наказания молчанием и криком. Я все выше поднимала планку своих требований, а моя крошечная трехлетняя девочка из последних сил старалась им соответствовать. Нельзя шуметь, кричать, жадничать, ябедничать, разбрасывать игрушки, обижаться, спорить, не слушаться маму. Нужно помогать, самостоятельно одеваться и есть, жалеть маму и понимать, что она устала…
После рождения брата она автоматически стала такой взрослой, что ей не полагались никакие поблажки. Теперь-то я понимаю, что завышенные требования без оглядки на возрастные и психологические особенности ребенка если не разрушают полностью, то здорово расшатывают детско-родительские отношения. Маме все сложнее контролировать свои эмоции, и тогда остается один шаг от вечной раздражительности до хронического неприятия сына или дочери.
А ребенок все больше замыкается, учась не доверять миру и быть готовым «огрызаться» по любому поводу. Но как сложно остановиться, когда ты понимаешь, что ребенок соответствует всему, что ты предъявляешь… Сегодня, глядя на своего трехлетнего сына, я понимаю, что он не делает и половины того, чего я требовала от Саши в его возрасте.
В воспитании первых детей много книжных теорий и мало материнской интуиции. С любой ситуацией в родительской роли приходится сталкиваться впервые. И как же страшно ошибиться, нанеся непоправимый вред детской душе. А вдруг что-то упущу, а он так будет всегда? Что, если дурные привычки в нем укоренятся? Любое отклонение от «идеальности» воспринимается как личная несостоятельность и катастрофа, в ход идут экстренные меры и тяжелый воспитательный арсенал. И множатся родительские придирки и детские неврозы.
Уже со вторым ребенком все намного проще. Уже есть понимание, что этап топанья ногами и попыток настоять на своем укусами и кулаками пройдет, что малыш не всегда будет стоять в лужах на коленках, что он научится делиться с соседским Васей мячами и лопатками, научится аккуратно есть и проситься на горшок. У маленьких детей с их гибкой психикой и высокой познавательной активностью ничего не может быть «навсегда». Мне кажется, это знание делает матерей великодушными.
Я умею отвлечь его в истерике, я снисходительна к его капризам и несовершенствам, я начинаю чувствовать, где главное, а где второстепенное. Скажу вам больше: с самого рождения я вижу в Ване отдельную от себя личность и не пытаюсь переделать ее «под себя». Роскошь, которой у Саши не было. Я вдруг поняла, что, вынужденная угождать мне и все время чему-то соответствовать, она почти никогда не имела возможности быть самой собой.
Я не обобщаю. Убеждена, что на свете полно матерей, которым удалось избежать всех этих ошибок в воспитании первенцев. Я пробую рассказать вам о себе и своих приятельницах, с которыми мы испытываем схожую боль, чувство вины и материнской беспомощности.
Моя подруга, прекрасный семейный психотерапевт и практикующий школьный психолог, однажды сказала мне, что ошибочно думать, будто дети нуждаются в непрерывном воспитании, которое мы часто путаем с дрессировкой. Но что точно необходимо каждому малышу — это любящая мама, принимающая и уважающая. Я думаю над ее словами почти два года. И мне кажется, что все это невозможно, если мать не сумеет психологически отделить от себя ребенка и увидеть в нем уникальную личность, о которой у Бога особый замысел и свое попечение. Это касается всех детей, но мне кажется, что старших — таких ранимых, невротизированных, задерганных — особенно.
Я пока только ищу этот путь с Сашей. Я учусь выслушивать ее в спорах, позволяю ей испытывать злость и обиду, делаю над собой усилие и обнимаю ее, когда больше всего на свете хочется отшлепать, пытаюсь договариваться и идти на равнозначные уступки. Я радуюсь любой крошечной победе над своей родительской авторитарностью и стараюсь не унывать в дни педагогических провалов. Мы обе остро нуждаемся в снисходительности.
Любить и принимать свое чадо на словах — кажется, чего уж естественнее. На деле это оказывается не так-то просто. Все время на передний план выходит стремление надавить родительским авторитетом, «сломить», сделать ребенка удобным. Лично про себя я давно поняла, что своими силами, даже при поддержке опытного психолога и тонны специальной литературы, я не могу это сделать.
Моя самоуверенность и самонадеянность раз за разом оборачивались вспышками гнева, нетерпимостью и скандалами. Теперь, после совместной утренней молитвы с детьми, я еще какое-то время стою перед иконами и твержу: «Господи, научи меня любить своих детей , быть с ними терпеливой и внимательной. Боже, научи меня по-настоящему любить хотя бы своих детей».
