Может быть, такое и не принято говорить вслух, но — своего ребенка я полюбила не с первого взгляда.
Роды были тяжелыми. Болело абсолютно все. Когда ребенок наконец выскользнул, весь синий из-за того, что пуповина трижды обвилась вокруг его шейки, и сердито закричал, я была перепугана, я дико устала, нервы были на пределе. Но никакой любви я тогда не чувствовала. И ангелы вокруг меня не пели. И того восторга и эйфории, о которых мне столько рассказывали до родов, я тоже не чувствовала. Я даже не была уверена, смогу ли взять его на руки — от слабости меня сильно колотило.
Прошло несколько дней, мы отправились домой. Я сидела рядом с детской корзинкой на заднем сиденье нашей машины и паниковала при виде каждой встречной машины — ведь теперь я была ответственна за жизнь этого ребенка.
Дома я понемногу приходила в себя, раны мои заживали. Кое-как, криво-косо запеленав ребенка, я садилась с ним в глубокое темно-синее кресло, которое мне подарил папа, когда я на девятом месяце, с огромным пузом уже не могла вскарабкаться на кровать. И каждый день мы вместе с этим крошечным созданием плакали. Оба.
Каждый день мы учились, как же нам теперь жить — вдвоем. Грудь у меня набухла, и мне поначалу было очень больно, когда ребенок учился сосать. Режим у нас никак не устанавливался — день с ночью он перепутал основательно. И спать он хотел исключительно на ручках.
Первые несколько недель материнства были самым трудным временем во всей моей жизни. Я все время чувствовала, что не знаю, что делать и как это сделать правильно. Каждую ночь ребенок заходился в крике — начались колики.
Я его боялась, боялась сделать что-то не так, все никак не могла избавиться от чувства ужасной усталости, все время была взвинчена. Я думала — ну, наверное, я его люблю. Но постоянный недосып и слабость не давали мне сесть и подумать — люблю, не люблю. Мне нужно было просто жить. Переползать изо дня в день, от одного действия к другому — переодеть, покормить, укачать — и так по кругу.
И вдруг это случилось. Сейчас, когда я вижу только-только родивших мамочек — глаза запавшие, волосы хорошо если хоть рукой приглажены — я им говорю: «Держитесь. Еще чуть-чуть. Скоро все изменится».
А у меня это случилось так. Я сидела, положив ребенка на колени. Мы смотрели друг другу в глаза. И вдруг я увидела, что он пытается улыбнуться. Я села прямее и замерла — повторит ли он это? И — да! Он улыбнулся! Самой настоящей улыбкой! Осознанно! У меня было чувство, будто я стала свидетелем чуда, впервые в жизни.
И вот в этот момент, когда мой мальчик начал улыбаться мне и смотреть на меня во все глаза, как будто я была каким-то невероятным чудом — вот тогда я поняла, что люблю его. Личико его преображалось, и мое сердце вместе с ним. Как будто прорвало плотину. У меня было такое ощущение, что я вот-вот взорвусь под натиском нахлынувших чувств. И я снова плакала — теперь от переполнявшего меня счастья. Да, материнство — это вам не футбол, тут всегда найдется повод всплакнуть.
А самое замечательное во всем этом то, что чудеса продолжаются. Каждый раз, когда мои дети улыбаются мне — первенец ли мой, которому уже почти 13, или мой младший, которому только что исполнилось три, — мое сердце начинает биться быстро-быстро, и каждый раз я чувствую, что происходит чудо.
Быть матерью по-прежнему очень трудно, ты тревожишься по тысяче поводов, ты постоянно измотана и постоянно на нервах. Но стоит моему ребенку улыбнуться мне — и все как рукой снимает. И все становится на свои места.
Я по-другому представляла себе роды и материнство — и каждый раз все было совершенно не так. Но неважно, в который раз ты становишься матерью — все равно понимаешь, что до звания гуру в искусстве родительства ой как далеко. Зато я точно знаю: неважно, что происходит именно сейчас с вами и вашим ребенком. Главное — продержаться до следующей улыбки. И тогда все будет прекрасно — и с ним, и с вами, и с вашей жизнью. Это и есть любовь. Это и есть то самое чудо.
Перевод выполнен Анной Барабаш специально для Матроны.РУ.
Источник: Huffingtonpost
