Вот уж воистину правду говорят — детям за вас отомстят внуки! Началось — бедная моя мама наконец-то получает положенное ей «отмщение». Та самая мама, которая периодически вспоминает ужасные моменты моего взросления.
Во время праздничных застолий большой популярностью пользуется рассказ о том, как она шла с работы на обед, а тут на встречу чучело огородное — дочь, у которой на голове воронье гнездо, и надето на ней не пойми что. Хотя одежда и прическа это, по большому счету, мелочи. «Уж так, как вы, я точно жить не буду», — сколько раз ей приходилось слышать от меня подобные категоричные заявления!
Сейчас мои дочери в том же самом прелестном возрасте, когда музыка, любовь, эпатаж и дурной характер правят бал внутри отдельно взятой подростковой личности. Но у меня гораздо больше возможностей взаимодействовать с ними, чем было у моих родителей, — по разным причинам. Мы с ними во многом совпадаем, я не чувствую, что оторвана от их поколения, что между нами — стена непонимания, как это часто бывает. Казалось бы, это должно существенно облегчить наши взаимоотношения, сгладить острые углы. Но не тут-то было!
Тут виноват мой эгоизм и отсутствие терпения, но порой единственное чувство, которое я испытываю по отношению к своей дочери-подростку, — желание треснуть ее, извините, по башке и никогда больше не разговаривать. А уж когда дочерей трое, и каждая со своими тараканами… Уже не дети, но еще не взрослые — и что мне с ними с такими делать? Конечно, я иногда срываюсь и ору, бывает, даже обзываюсь. К сожалению, все советы «как не кричать на ребенка» имеют слишком общий характер. А «якорь», благодаря которому ты сможешь контролировать свое раздражение, каждому приходится искать самому.
Мне помогает общение с чужими детьми, на которых я смотрю непредвзятым взглядом. Подростки ведь удивительно нежные, и в большинстве своем тянутся к взрослым. В особенности к тем, которые проявляют к ним искренний интерес. Причем, с посторонними взрослыми контакт часто происходит легче, потому что те видят их свежим взглядом, не зная всех «тараканов». А с другой стороны — сами подростки этим посторонним взрослым ничего не должны: ни убираться, ни звонить вовремя, ни отчитываться за учебу. А заодно не обязаны выслушивать их претензии и периодические «зачитывания» нудной родительской морали. Посторонний взрослый в идеале общается с подростком как с равным. А родитель все же всегда родитель: он несет ответственность.
В общем, надо как-то исхитриться стать для подростка одновременно и родителем, который несет ответственность, а заодно приголубит, утешит и поможет, и посторонним взрослым, интересующимся (и интересным!) собеседником. Причем, интересующимся не на правах родителя, «чтобы быть в курсе», а искренне.
Оказалось, что идея принятия подростка, облегчающая общение с ним, в моем случае лежит на поверхности — нужно увидеть в ребенке частицу себя, схожие черты. Будь то вкусы в одежде, в музыке, в еде, детали характера, способности, склонности, даже тип фигуры. И не просто увидеть, но и обязательно озвучить — смотри, мы так похожи. И как я тебя понимаю! И ведь действительно понимаю, когда отстраняюсь от позиции умного ответственного взрослого родителя, ухожу с позиции «как положено». Когда вспоминаю себя в этом возрасте или вижу в нынешней себе те же проблемы. Вспоминаются строчки из детского стихотворения Юнны Мориц: «Ты добрее, чем теленок, веселее, чем козленок, ты совсем еще ребенок, но похож на человека!»
Вот дочь старшая — она очень близка мне по способностям, точная копия меня в этом смысле. Рисует хорошо, математику понимает, но только по готовым формулам, без творческого подхода, русский-литература в нелюбимых предметах. Зато ей нравится Булгаков, а еще она любит рисовать что-то мелкое, травку-цветочки, и это у нее получается отлично. И не любит штриховать большие поверхности карандашом. Кажется, что это мелочи, но они крепко-крепко связывают нас тоненькими ниточками. Притом что эмоционально мы не похожи. Но все эти точки соприкосновения сближают, дают возможность обсудить что-то с пониманием и знанием дела, а главное — дают возможность почувствовать уникальность и одновременно единство с собственным ребенком. Она не просто одна из четырех дочерей, она единственная и неповторимая!
Или вторая дочь — ах, в нее, как в зеркало, гляжусь. Та же страсть к оригинальности, тот же выпендреж, и та же патологическая честность и грубоватость, когда надо и когда не. И одна дурь на двоих. И вспыхиваем мы с ней одинаково, и одинаково орем. При этом способности и интересы у нас не совпадают совсем! Но мне очень понятны ее стремления, ее желания и метания. Меня, в отличие от моей мамы, совсем не раздражает то, как странно она порой одевается, даже наоборот. Раздражает другое, и именно с ней у нас происходят самые жесткие стычки. Но как только я вспоминаю свое поведение в этом возрасте, свой максимализм и завышенную самооценку, я сразу же приближаюсь к пониманию ее поведения. И приходится поневоле вспоминать известную пословицу — неча на зеркало пенять!..
Труднее же всего смириться с теми чертами в своих детях, которые ты признал вредными и достойными искоренения. Очень не хочется говорить ребенку «смотри, как мы похожи» в отношении тех качеств, которые тебе категорически не нравятся. Именно поэтому я сейчас испытываю трудности в общении с третьей дочерью, только вошедшей в подростковый возраст. Впрочем, все равно, даже отрицательные качества, роднящие вас с вашим ребенком, могут помочь установить контакт или хотя бы отнестись к подростковым «закидонам» терпеливо и снисходительно.
А впереди еще четвертая дочь… Зато нескучно!
