Однажды в наше офисное помещение переехал целый другой отдел. Есть такая практика в агентстве — время от времени перемещать подразделения по зданию, меняя рабочие места, как будто разыгрывая шахматные партии. Кто-то от такого переселения выигрывает, кто-то наоборот, но переезд точно способствует обновлению производственного климата.
В тот раз нас уплотнили отделом из четырех парней. Двое были женаты, один – нет, а третий вообще был неформал, с которыми я покончила в своей прошлой жизни. И все они оказались удивительно замкнутыми друг на друге. Можете себе представить: сидели, как аппендикс, в огромной комнате, заполненной моими коллегами, а общались только друг с другом — с остальными присутствующими даже не здоровались. Ни с кем, кроме меня. Как мне удалось втереться в доверие новоприбывшим, ума не приложу. Может, потому, что сидела с ними за одним столом, только друг напротив друга — а ведь довольно сложно не перекинуться хотя бы словом с человеком, которому вы смотрите глаза в глаза. Ребята оказались хорошие, с чувством юмора. Помню, один рассказывал про свою свадьбу: уж так ему надоела церемония свадебного выкупа, что отодвинул он всяких свах да дружков и высадил дверь квартиры, за которой бегала еще не совсем одетая невеста.
«Крику было, — с удовольствием вспоминал этот детина, — она от меня заперлась в комнате, стала пищать, что не готова, тут уж ждать пришлось».
Второй про свадьбу не рассказывал и почти сразу же засел дома, сломав ногу на скользкой новогодней улице. «Сидит со своей ногой, жену на колени посадил, чего бы из дома так не поработать», — смеялись ребята.
Третий был неформалом, с которыми, как уже говорила, покончила в прошлой жизни. А вот четвертому было суждено стать главным героем этой истории. Так и будем его звать — Четвертый.
Не понравился он мне с самого начала. Странное лицо: немного девчачье и одновременно как у большого ребенка — при этом взрослое, довольно спортивное тело. Он казался еще более замкнутым, чем его коллеги, хотя в их кругу отпускал остроумные шутки и вообще был умным парнем. Иногда я ловила на себе его взгляд, когда прохаживалась мимо или поднимала голову от компьютера — а сидел он прямо напротив меня, и разделял нас только монитор, — но никогда не обращала на него внимания.
Все изменилось, когда Четвертый понравился моей коллеге. Приходит как-то от нее сообщение, мол, а что это за парни тут у нас появились. Я ей: так, мол, и так, хорошие ребята, да все женатые, к сожалению.
«А вот этот, напротив тебя?», — допытывалась коллега, и я ответила, что он тоже женат — в то время я действительно так думала. Коллега вроде долго не расстраивалась, да и забыла вскоре о новеньких. Но мне ее интерес как-то в душу запал, и стала я присматриваться к Четвертому, тем более выяснилось, что он холост. Есть такая черта в моем характере: мне парень становится интересен, когда к нему начинает проявлять интерес другая девушка. Это был как раз такой случай. В общем, обратила на него внимание и мало-помалу не заметила даже, как влюбилась.
И началось самое противное: было непонятно, нравлюсь я ему или нет. Подозреваю, он и сам этого не знал. «А вдруг это она? — казалось, думал Четвертый, украдкой взглядывая на меня поверх компьютера. — Так что же меня смущает?» И ничего не предпринимал. Такое можно было бы объяснить наличием у него девушки, но нет, таковой не имелось, а была за плечами какая-то давняя трагическая любовная история. Он для нее делал очень многое, она не оценила и покинула его, по уши влюбленного. И Четвертый принялся страдать.
Вообще он, если уж страдал, то увязал в этом по уши. С момента той истории прошел уже даже не год, а он все сидел в своей ракушке и не мог оттуда выкарабкаться. Из этого вакуума Четвертого могли вытолкнуть по-настоящему сильные чувства, и я, как многие женщины, решила, что надо дать ему время, а самой делать поощряющие жесты в его адрес, ну и созреет он, в конце концов, и будет всем счастье.
Но эта история из тех исключений, которые подтверждают правила. Еще моя мама всегда говорила, что если мужчина по-настоящему хочет, его не остановят никакие препятствия. И все эти «надо подождать» или «самой почаще проявлять инициативу», на самом деле, редко куда-то приводят. Ну, если нет чувств с той стороны — есть только дружеское хорошее отношение, которое женщины (да и мужчины) зачастую путают со взаимной любовью, еще больше воодушевляясь в попытках завоевать объект. И еще больнее, когда на самом деле внимание твоего возлюбленного направлено совсем в другую сторону, а ты все пытаешься этого не замечать.
Работала у нас в отделе очень интересная девушка. Назовем ее Иностранкой. Приехала она к нам из Англии, по-русски не говорила, учить его даже не пыталась, и все, кто мог, подобострастно общались с ней на английском. Вообще до сих пор сохранилась у русского человека эта черта — непонятный пиетет перед иностранцами — то ли с петровских времен, то ли с советских, и у меня часто вызывало скрытое раздражение ее снисходительно-доброжелательное, как мне казалось, отношение к нам — как у Колумба к индейцам. Она терпеливо выслушивала наши речи на ломаном английском, участвовала в общих мероприятиях, со всеми была мила и старалась помочь, была частью коллектива. Но вот это ощущение чужеродности не покидало, — может, играла роль ее внутренняя замкнутость и скрытая настороженность или нежелание учить русский. Меня особенно возмущал последний пункт: ты живешь и работаешь в чужой стране, почему же все должны под тебя подстраиваться , когда это ты к нам приехала?! В этом отношении мне импонируют французы: хоть об стенку бейся, но в своей стране иначе как на французском они с тобой говорить не будут…
Впервые увидев Иностранку, я с жалостью подумала, какая же она некрасивая и, наверное, никому не нравится. Она тогда шла по коридору с моим начальником, который должен был представить ее коллективу, и выглядела очень зажатой и испуганной. Потом уже выяснилось, что Иностранка чертовски умна и очень привлекательна, а иностранные друзья зовут ее Ларой Крофт за серьезное увлечение пауэрлифтингом и кикбоксингом. Оказалось, что большинству наших мужчин она очень даже нравится.
«Подумать только — какая смелая! Переехала сюда, одна в чужой стране, не говорит по- русски — и ведь не побоялась ничего!» — восхищались они, и со временем ее обаяние начало действовать и на меня. В какой-то момент я даже подумала, что у меня появилась еще одна хорошая подруга… как вдруг в Иностранку влюбился Четвертый.
Когда и как это случилось, сказать трудно. Оба люди застенчивые и ни разу не разговаривали друг с другом, тем более Четвертый не знал ни слова по-английски, а Иностранка — по-русски. Они никогда не здоровались, не обменивались взглядами. Она сидела через стол от него, позади меня, но вряд ли даже замечала его. А он, оказывается, любил, да что там — горел, без слов, без намеков, только такие на нее бросал взгляды…. Что это были за взгляды! Всякие слова тут были бы лишними.
Ох, пишу сейчас эту старую историю и как будто заново ее проживаю. Четвертый не стал от меня скрывать, что влюблен в Иностранку. Она еще ни о чем не догадывалась, а я уже знала и все же надеялась, что его чувства не так уж сильны, и выберет он меня. Казалось, Четвертый действительно выбирает между мной и ней, размышляя, что лучше: синица рядом, или журавль далеко. Синицей в данном случае была я, и это было вдвойне обидно — какая женщина потерпит такое!
— Ничего, — утешала подруга с работы, которая была в курсе моих терзаний, — мужчины, они такие. Не дергайся, потерпи и будет счастье.
И как в воду глядела: вскоре оно пришло, то самое счастье.
Помню тот день, когда Четвертый решился. Тем ничем не примечательным рабочим утром меня направили на совещание. Пока коллеги совещались, я наблюдала сквозь стеклянную стену переговорной комнаты, как народ потихоньку приходит на работу. Вот пришел и Четвертый — вернее, как всегда, стремительно пробежал к своему столу, на ходу слушая музыку в огромных наушниках. Он нес в руках что-то, что я не разглядела, включившись в совещательный процесс, а когда снова взглянула через стекло, увидела, как он отходит от стола Иностранки.
Совещание закончилось, коллеги расходились по рабочим местам. Я шла к своему компьютеру, но ничего больше не видела, кроме прекрасного весеннего букета на столе Иностранки, которая еще не появилась в офисе.
— Голливуд бы сейчас рыдал, — как-то отстраненно подумала я, еще не замечая, как сердце сжимается до размеров микроба.
Села на свое место и вспомнила, как просила Бога, чтобы он не дал мне увидеть такую развязку событий и последующий процесс развития их отношений. Но то, чего я так боялась, оказалось моим испытанием, через которое следовало пройти.
…Как же хочется закончить рассказ на этом месте, оставив ту себя, такую несчастную и униженную, в далеком прошлом. И все же продолжу.
Джульетта пришла на работу, увидела цветы с запиской от Ромео, написанной с помощью интернет-словаря, и пошла за разъяснениями к тому, кто мог их дать, — ко мне, конечно. Дальше начался цирк с конями. Соперница (да уже какая там соперница — победительница) с милой улыбкой начала добивать меня, и так уже морально совершенно уничтоженную, вопросами типа, кто этот парень, что я могу о нем сказать и т.д. Как же мне хотелось сделать что-нибудь мерзкое, наговорить о Четвертом гадостей или, на худой конец, зареветь в голос! Почему я, почему именно со мной все так?! Чистой воды голливудская мелодрама разворачивалась передо мной по всем законам жанра, и в какой-то момент я поймала себя на том, что слежу за ее развитием с мазохистским интересом.
Интересно, подозревала ли сидящая рядом со мной и ожидающая ответа Иностранка о происходящем в моей душе? Шевельнулась ли ее женская интуиция, что-то почуяв на подсознательном уровне?
— Я не знаю, как принято у вас в России отвечать на такие послания, — сказала она с очаровательной непосредственностью. — Расскажи мне.
— Здесь нет никаких законов на этот счет, — отозвались руины моего сердца, спрятанные за плотной внешней оболочкой. — Отвечай, что хочешь. А парень он хороший.
Самое противное в таких ситуациях, на мой взгляд, — это необходимость проигравшего оставаться хорошим и благородным.
Помню, пишу в тот день маме, которая была в курсе всей истории:
— Четвертый подарил Иностранке цветы.
— Ну и счастья им, — отреагировала она. — Хочешь, я сегодня не поеду на дачу? Вдруг моему ребенку надо слезы утирать.
Мама, дорогой мой друг, всегда пыталась взглянуть с юмором на любую ситуацию, скрывая свои внутренние переживания от близких, эгоистично жаловавшихся ей на каждую неприятность в своей жизни. Когда мы с ней обсуждали сложившийся треугольник до того рокового дня, она шутила, что Четвертому для полноты страдальческой картины надо ходить и петь: «Там, где клен шумит над речной волной, говорили мы о любвиииииии с тобооой». Иностранке в ответ полагалось напевать: «Лав ми, тендер, лав ми, свит».
В тот кошмарный день я вдруг вспомнила этот разговор и невольно улыбнулась. Потом оглянулась вокруг: был уже вечер, и все куда-то подевались. Четвертый пошел в спортзал бить боксерскую грушу, Иностранка отправилась домой. Они еще были не вместе, но между ними уже протянулся мост, который становился все крепче, и посторонним на этом мосту не было места.
Я вдруг почувствовала, что страшно хочу спать, и в этом желании растворяются все другие чувства и мысли. Тело стало тяжелым, мягким и непослушным. Голову как будто обложили ватными подушками, ноги отказывались идти. Моя подруга-психолог когда-то объясняла мне, что люди по-разному реагируют на сильный стресс:
— Кто-то плачет, кто-то впадает в ступор, а на кого-то нападает непреодолимое желание спать, — рассказывала она.
Помню, как же хотелось лечь и заснуть на целый год, а проснувшись, ничего не вспомнить! Но настало утро, надо было вставать. Я не стала брать больничный из-за разбитого сердца и отправилась на работу. Еду в метро, голова совершенно пустая и бессмысленная, не знаю, как себя вести с ними двумя и что делать с собой. А сюжет тем временем разворачивался дальше, очерчивая новые повороты.
Пришла я в офис, а там новая драма: Иностранка внезапно уехала в командировку на две недели, а Четвертого с его отделом решили перевести на другой этаж.
Ребята деловито собирали вещи, им это было не впервой, выгребали всякий хлам из рабочих столов, весело переговаривались и шутили. Только с Четвертым творилось что-то ужасное. Во всей его крепкой фигуре и движениях читалось огромное внутреннее напряжение. Он был еще более замкнут и молчалив, чем обычно, почти не реагировал на попытки его растормошить со стороны ребят, которые все знали и понимали. Тоска и безнадежность во взгляде Четвертого чередовалась с яростью и обидой на судьбу, которая подарила ему ту самую долгожданную встречу, а теперь решила над ним посмеяться. В перерывах между сборами парень застывал у окна, глядя сквозь стекло на улицу, и даже самым толстокожим коллегам становилось не по себе.
Смотреть на это было действительно невыносимо, и когда Четвертый отправился страдать на кухню, я последовала за ним. Там никого, кроме нас, не было, и я решилась с ним заговорить.
— Ты чего, это всего лишь переезд! — скорбное лицо Четвертого при этих словах стало еще печальнее. — Тут ничего страшного, и, видимо, так и должно быть.
Никогда не забуду взгляда Четвертого, когда выговаривала последние слова.
— Нет. Так НЕ должно быть, — сказал он и отвернулся.
Знаете, я впервые видела, чтобы один человек так искренне переживал, боясь потерять другого, — так, что не мог и не хотел это скрыть. В наше время офисная любовь представляется чем-то легким и необременительным — ну, должен же кто-то нравиться в офисе, чтоб не зря на работу ходить, а если с одним не сложилось, так с другим получится, и нечего тут горевать, все приятно и удобно. Какие-то сердечные муки и драмы офисным отношениям, как правило, чужды. А тут поломалась привычная схема, и многое в отношениях мужчины и женщины для меня предстало в другом свете. И еще больнее защемило сердце — ведь я не сумела вызвать у Четвертого таких исключительных чувств, и никто никогда не испытывал ко мне чего-то подобного…
Ребята в итоге переехали, но перед отъездом Четвертый оставил на столе Иностранки записку. Каюсь, не удержалась, заглянула в нее. На корявом английском он оставил там номер телефона и написал что-то типа: «Позвони обязательно, если захочешь. Не представляешь, как я этого жду». Банальные слова звучат так сильно, когда знаешь, что за ними стоит что-то настоящее. Вероятно, это же почувствовала и Иностранка, прочитавшая послание по своем возвращении.
…Они сейчас живут недалеко от меня. Помолвлены. Его мама поначалу относилась к Иностранке с осторожностью, как человек советской закалки, потом приняла. Ее родные тоже не против русского жениха. Иностранка перешла на другую работу, и когда я иногда встречаю ее на улице, отмечаю, что выглядит она все прекраснее и радостнее.
Рассказала мне на днях, как разворачивались их отношения. Поначалу были трудности: он по-английски ни слова не знает, она по-русски.
— Понимали друг друга без слов или рисовали друг другу картинки, — щебетала она.
Мои девчонки, услышав про эти картинки, дружно закатили глаза.
— Боже, как это романтично! Как здорово! — восторгались они.
С Четвертым я вижусь на работе, и он до сих пор смущается — наверное, догадывался тогда о моих чувствах к нему. С Иностранкой они гармоничная пара, даже внешне стали похожи. Она стала неплохо говорить по-русски, а он подучил английский.
Что касается меня, то страсти улеглись, и все эти события стали даже чем-то вроде символа надежды: значит, не только в мелодрамах случаются такие истории, но и в реальной жизни прямо у тебя под носом. Глядишь, в другой раз это будет твоя сказка со счастливым концом.
А еще с тех пор совсем не хочется идти на сомнительные компромиссы с собой вроде таких: «Он не смог тогда прийти меня поддержать, потому что никогда не пропускает йогу», или «Он далеко от меня живет и потому не приехал помочь», или «Он стесняется, поэтому за полгода знакомства не предложил встретиться».
Я ведь теперь точно знаю, что если мужчина по-настоящему любит женщину, ничто его не остановит.
