Главное, что нужно знать о Черногории нам, русским, это то, что чая в Черногории нет. То есть, в нашем понимании. Слово «чай» присутствует в любом меню любого ресторана, и тем не менее. Приходя на ужин в отель и видя за столиками «новый призыв» (мы-то здесь уже вторую неделю срок мотаем), мы заранее знаем, что, когда наши соотечественники попросят чаю, официанты переживут кратковременный культурный шок (им это как-то не надоедает), после чего побегут в гостиничный ресторан и вернутся обратно с красивым бокалом, украшенным долькой лимона и веточкой чего-нибудь. Это и будет чай. Поняв, что привычное чаепитие с большим чайником и «ребята, подлейте кипяточку» им не светит, соотечественники идут на пляж и покупают электрический чайник (если в их номере нет кухонного угла), а потом пытаются найти в местных магазинах что, собственно, заварить.
В магазине им гордо показывают ассортимент: одна пачка чая чёрного, одна – зелёного. И тот, и другой – в пакетиках. На безрыбье, конечно, и так сойдёт. Но если вы страстный любитель и ценитель, то вас ждёт жестокий облом. В общем, чтобы выжить в этих ужасных условиях, приезжайте со своими запасами.
Зато если вы любите кофе, то, как гласила выложенная камушками на пляжном песке надпись, которую мы встретили в один из солнечных дней, «Санёк, мы в раю!» Такой мощности продукт, какой выдают здешние аппараты, в Москве я почему-то не встречала. Мы пытались выяснить, что означает загадочная надпись «нес кафе», встречающаяся в здешних меню, но так и не выяснили. По-русски в некоторых заведениях пишут с ошибками, которые сделали бы честь любой китайской фабрике обувных стелек. Методом научных экспериментов мы пришли к выводу, что «нес кафе» — это кофе, сваренный в аппарате. В турках тут варят либо для себя, либо он дороже. Хотя и ничего особенного, такой и я могу сварить.
Мы завели добрую традицию: часам к двум мы идём на дальний конец бухты в тот самый затерянный в кактусах рыбный ресторан. (Кстати, не вздумайте эти кактусы трогать: нежный пушок на цветочных почках при попытке более пристального изучения оказывается коварнейшими колючками. Они незаметно входят в пальцы и сидят там прозрачными занозами, вытащить которые практически невозможно, ибо не видно. Если кому-то когда-то повезло близко познакомиться со строительной стекловатой, то вот оно то же самое.)
На всём побережье в ресторанах подают добротную домашнюю еду в катастрофических, как я уже писала, количествах. В найденном нами заповедном месте на кухне работает не просто повар, а художник своего дела. Впрочем, в таком месте иначе быть и не может. Каждая деталь не говорит, а прямо-таки вопиет о том, что нетворческим личностям вход сюда категорически не рекомендован. Здесь то ли живут, то ли живут и работают несколько мужчин разного возраста, несколько котов и маленький лопоухий щенок. Хозяин заведения сидит либо с удочкой на причале, либо в тени в самодельном кресле-качалке. Ещё одно монументальное кресло, похожее на трон, установлено у прибоя с таким расчётом, что в ветреную погоду волна останавливается вровень с подножьем, но не мочит ног сидящего. Так что любителей медитации с видом на открытое море тянет в это кресло с неодолимой силой.
А любителей медитации здесь гораздо больше, чем не-любителей. В сущности, к не-любителям относятся только туристы. Местные жители отличаются созерцательным добродушным спокойствием и крайней – на наш взгляд – неторопливостью. Особенно это заметно в ресторанах, где официанты не носятся электровениками, а неторопливо наслаждаются процессом бытия, невольно вовлекая в него клиентов.
Кстати, если вы всё-таки забыли привезти с собой чай. В Будве, в Старом городе, куда мы с мужем всё же сходили, когда исследовали Бечичскую бухту вдоль и поперёк, есть один-единственный (возможно, на всю страну) магазин чая. Для нас – ничего особенного, вроде «Заварки», но для Черногории – настоящая экзотика. Нужно войти в старый Город через ворота с иконой святителя Петра Цетиньского (это те, что у самого причала; неделю назад рядом с ними гордо стояла таганрогская яхта «Северина») и почти сразу свернуть направо в тупичок размером с небольшую комнату. Магазин открывается после полудня, и держат его, разумеется, наши. Молодые супруги из Москвы Александра и Никита изо всех сил пытаются объяснить черногорцам, что чай – это хорошо и перспективно.
Но черногорцы чрезвычайно тяжелы на подъём. И не только в смысле чая. Они вообще такие. Например, поговорка про «готовь сани летом» — ни разу не про них. К лету тут начинают готовиться за неделю до (да и то, лишь самые продвинутые), а заканчивают примерно к середине. А сворачиваться начинают уже в августе. С первого октября из десяти отелей восемь уже закрыты на зиму, а большинство пляжных ресторанов – просто разобраны и увезены. Это притом, что «бархатный сезон» в полном разгаре. Московский бизнесмен Никита не понимает, как можно упускать такие возможности. Но черногорцы, похоже, не сильно озабочены получением прибыли. Бизнес здесь ведут по принципу «а мне хватает». Ибо, как гласит первая из «Десяти Черногорских Заповедей» (купила себе в мастерскую в красивой рамочке в русском переводе с традиционными многочисленными ошибками), «Человек родился усталым и живёт, чтобы отдыхать».
Вероятно, поэтому найти в Черногории сувениры местного производства не то чтобы нереально, но довольно трудно. Саша и Никита показали нам магазин напротив их собственного. Они сказали, что хозяйка сама лично ездит по черногорским весям и собирает поделки только местных умельцев. Но только сейчас магазин закрыт. Он откроется в сезон, когда туристов станет побольше. Мы переглянулись: на наш взгляд, по Старой Будве уже и сейчас трудновато пройти…
— А в сезон тут будет вообще кошмар, — мрачно предрекла Саша. – Что на суше, что на море. Круглосуточные дискотеки и фестивали. В конце концов начинаешь привыкать, как к шуму от МКАД под окном. А в море не протолкнуться. Настоящая чорба.
Чорба – это черногорская похлёбка. Суп у них тут тоже есть: прозрачный куриный бульон с вермишелью на скорую руку. А чорба – это всегда густо и вкусно. В отличие от второго, порции чорбы маленькие. Наверно потому что она в принципе может заменить и суп, и второе сразу.
Идя обратно из Будвы, мы увидели, что ещё один из отелей уже успел огородить свой пляж и расставить на нём лежаки и зонтики. Навскидку – несколько сотен койко-мест, расставленных аккуратно, как в армии, ровными тесными рядами. Что ж, мы уедем раньше, чем море превратится в чорбу, и тоже это прекрасно.
Народу уже стало гораздо больше, чем неделю назад, и даже наш затерянный в кустах заповедный ресторанчик перестал быть тихим местом. Хотя в основном здесь тусуются свои (и даже меню здесь только на сербском, без всяких переводов), но и русскую речь приходится иногда услышать. Два голландца забрели с коллекцией собранных на берегу камней и вывалили её на стол, чтобы полюбоваться. На мой взгляд, камни можно было бы отбирать и потщательнее, ибо и форма, и размеры экземпляров оставляли желать лучшего: мужики явно хватали всё подряд. Неудивительно: галька здесь вся разноцветная, да ещё и с узорами. Мужики натурально тащились. Официант принёс пару экземпляров из собственной «коллекции», чтобы поддержать беседу, пока повар готовил заказанную рыбу: перед этим её приносили показывать в сыром виде.
Из толпы котов мне удалось приручить только одного. Было довольно холодно и сыро, и он решил погреть об меня лапы. Остальные, мучительно завидуя, орали вокруг, но в руки не давались. Жрали всё подряд – и хлеб, и ножки от креветок, и острый сыр в оливковом масле. Жаль, что именно в этом ресторане к ризотто не подавали гарнир…
Во всех других местах, представьте себе, к ризотто с морепродуктами полагалась варёная картошка со шпинатом. Пожалуй, это был второй в моей жизни гастрономический шок. Первый был давным-давно ещё в России на деревенском приходе, где на трапезе на второе подали макароны с сахаром. А вот здесь – рисовая каша (ибо этот «ризотто» напоминал именно добротную густую бабушкину кашу) с гарниром из картошки. Впрочем, картошку я потихоньку отправляла под стол, где её встречали с большим энтузиазмом, громким мявом и взаимным мордобитием за каждый кусок.
В общем, если бы не кошки, мы бы там не выжили. После обеда, переваливаясь с ноги на ногу как пингвины, мы шли в отель, чтобы попытаться как-нибудь проголодаться до ужина. Обычно нам помогало в этом деле местное сухое вино пополам с водой. Ну, и телевизор. Мы быстро научились находить местные программы. Особенно хороши были музыкальные. На первый взгляд их было много, на второй – везде играл один и тот же оркестр: десяток молодых хорошо откормленных парней лихо наяривал местные зажигательные песни. Ими руководил дедушка-баянист в бейсболке. То есть бейсболок у него было несколько: в зависимости от передачи. В сочетании с убийственно-мрачным выражением лица (точно такое же выражение было у всего остального оркестра) это производило неизгладимое впечатление. Полтора часа здорового смеха – и можно снова идти покушать…
Однако всем десертам, которыми были так богаты местные меню, я предпочитала мурву. Про неё мне рассказала сестра, когда я, идя по набережной, заметила у себя под ногами какие-то беленькие шишечки. Это оказались ягоды. Росли они на дереве – на самом обычном дереве, никак не похожем на плодовое. Дерево было усыпано ягодами от нижних ветвей, до которых я худо-бедно дотягивалась, до самой макушки на уровне примерно третьего этажа. Ягоды на мурве были либо ещё зелёные и безвкусные, либо уже упали. Но я всё равно нашла несколько ещё не упавших, но уже созревших экземпляров, и с тех пор ежедневно шокировала местную публику, объедая все встречные деревья. Мурва бывает белая и чёрная. Чёрная по виду похожа на ежевику, а по вкусу… а по вкусу мурва не похожа ни на что. Мурва – это мурва. Вкусная, зараза. Самое вкусное, что я ела в Черногории.
