На этой неделе Рунет в очередной раз взорвала запись выступления протоиерея Андрея Ткачёва, в котором он призывает мужчин «ломать жену об колено». Вначале многие пользователи Сети не могли поверить, что православный священник действительно может публично сказать такое, доказывали, что это фейк.
Потом убедились, что нет, не подделка и не шутка юмора, запись настоящая. От этого стало совсем уже невыносимо горько: что же с миром творится, если пастырь учит мужей быть насильниками и при этом находит поддержку в комментариях читателей.
Мне бы хотелось, чтобы эта история послужила поводом для начала серьёзного разговора о домашнем насилии. О проблеме, которая в России, с одной стороны, касается то ли каждой четвёртой, то ли даже каждой третьей семьи, а, с другой стороны, её как бы и нет. И уж тем более её «нет» у людей православных, воцерковлённых, которые регулярно исповедуются, причащаются и соблюдают посты.
Комментарии из серии «ну, это батюшка так пошутил, вы его всерьёз не воспринимайте, а если вам не смешно, то вы чувством юмора обделены» свидетельствуют о том, что не так уж мало вокруг людей, которые шутки на тему домашнего насилия считают допустимыми. Скорее всего, они в курсе, что не стоит шутить о верёвке в доме повешенного или евреям про Освенцим, а вот юмор про «дать жене в лоб» не кажется им в той же степени ранящим.
В работе с жертвами домашнего насилия мне всегда очень страшным казался такой момент. Жила-была женщина с мужем, который её бил, истязал, издевался тем или иным способом. Постепенно она нашла в себе силы сначала это увидеть, признать, а потом из домашнего ада вырваться. Разъехаться, развестись, выгнать его вон. И вот тут-то оказывалось, что развод у неё состоялся не только с бывшим мужем-тираном, но и со всем прежним окружением.
«Наши бывшие общие друзья, супружеские пары, многодетные прихожане того же храма по-прежнему принимают его в гостях, как будто ничего не случилось. А я больше не могу и не хочу с ними видеться, да и сами они меня к себе не зовут». «Мне пришлось сменить приход и духовника, потому что батюшка был на его стороне, мне не поверил». «Я больше не хожу в этот молодёжный клуб, потому что он там, как ни в чём не бывало, выступает, читает богословские лекции». Это всё о бывших мужьях, у которых ничего не изменилось в жизни после того, как они сломали твою.
«Бил головой о батарею, приехала «скорая», и меня увезли в больницу с сотрясением мозга». «Заявление в полицию не приняли, сотрудники в отделении смеялись». «Заставлял читать молитвенное правило, у меня сил не было, я падала, а он пинками заставлял вставать и продолжать дальше». «Бросил в меня собакой при ребёнке, а в нашей овчарке — 40 кг живого весу». Это не отрывки из сценариев фильмов про маньяков-психопатов, а, увы, реальные случаи из жизни глубоко воцерковлённых семей.
Семейный насильник внешне может выглядеть очень респектабельно, быть образованным мужчиной с приятными манерами и окладистой бородой, подчёркивающей солидность. Или без бороды, но в дорогом костюме и с репутацией благотворителя. Многие женщины, единожды обжегшись при встрече с таким, становятся очень тревожными, задаются целью научиться «вычислить маньяка с трёх нот», поглощают статьи, ходят на тренинги и семинары, якобы гарантирующие им такое умение. Но, к сожалению, стопроцентных способов вычислить будущего тирана до того, как окажешься связанной с ним брачными узами, в природе нет.
Есть, конечно, некоторые диагностические признаки из области психиатрии, на которые важно уже с первой встречи обратить внимание, но никто не может точно обещать, что такой мужчина никогда с тобой не случится. Поэтому особенно отвратительными выглядят обвинения жертв, особенно — другими женщинами. Из серии «сама дура виновата».
Жертв насилия в обществе предпочитают не замечать, обвинять или отвергать потому, что если не делать этого, а принять тот факт, что синяки — настоящие, а не «намалёванные помадой», а вон тот милый человек с чётками и бородой, не пропускающий ни одной литургии, исправно бьющий поклоны и читающий акафисты, — домашний насильник, — то уже не получится жить дальше как прежде, а придётся как-то сильно по-другому.
Мужчинам придётся встретиться лицом к лицу с тем фактом, что очень многие из принадлежащих к их полу — друзья, одноклассники, парни из гаражей и даже сомолитвенники из паломнической поездки на Святую гору Афон — когда-то били своих жён и детей или регулярно делают это прямо сейчас. Вчера он бил человека рукой по лицу, а сегодня ты пьёшь с ним пиво и над этим подшучиваешь. А ведь на самом деле бить человека — это уголовно наказуемое деяние. Статья 116 УК, по которой дела возбуждают крайне редко и которую сейчас вообще хотят отменить.
Предстоят и другие открытия — если жена «пилит», то это никакое не оправдание для нанесения ей телесных повреждений. Это несопоставимые, неравноценные действия — раздражать словесно или бить кулаком. И страх «оказаться при ней подкаблучником» тоже не индульгенция для побоев, а повод обратиться к психотерапевту и разобраться со своим застреванием в подростковом бунте против матери, роль которой теперь невольно отыгрывает жена. Об этом недавно писал Владимир Берхин, а читательницы плакали, узнавая свою ситуацию.
Кстати, то, что про семейное насилие у нас шутят и пытаются обвинять жертв, не самый печальный факт. Он показывает, что лёд тронулся, процесс пошёл.
Есть несколько стадий проживания горя и травмы. Начинаются они с отрицания — «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», а дальше идут торги с реальной действительностью.
То, что мужей-насильников у нас много, — это плохая новость для общества, и принимать её приходится постепенно, как смерть близкого человека или свою болезнь. И ведь это действительно может стать смертью — чьей-то репутации — или тяжёлой болезнью семьи.
Отсюда все эти шутки за гранью добра и зла и попытки обвинять жертв — от невыносимой боли. Слишком тяжело принять, что, например, вон тот милый человек, с которым ты причащался из единой Чаши, бьёт жену не потому, что так её любит, а потому что он морально деградировал и, возможно, психиатрически болен.
Но это даёт надежду, что те, кто сейчас отрицает реальность насилия или пытается с печальной действительностью торговаться, рано или поздно дойдут и до стадии принятия, где рождается вопрос: «А что я могу с этим сделать?»
А. Перестать бить свою жену.
Б. Не поддерживать соседа, когда он рассказывает, как бил жену.
В. Физически удержать соседа от этого действия.
Есть ещё один важный момент: насильники и тираны существуют по отношению к жертвам не только снаружи. Они обитают у них внутри. И зачастую с внешним оказывается гораздо легче развестись, разъехаться, убежать от него, чем обнаружить и обезвредить внутреннего. Понять, что это именно он, а не батюшка в диктофонной записи твердит тебе:
«…спускайся вниз, чтобы не воняло тобой здесь, коза дурная, пошла отсюда. Таких, как ты, дорогая, с каждым годом все больше и больше… Т.е. я могу до 45 отдыхать. От 17 до 50 у меня выбор. А ты — нет. Не понимаешь — ты дура. Дура. Причем стоеросовая. Это значит непроходимая. Это такое редкое дерево. Я могу от 17 до 45, до 50, до 55 выбирать, если захочу. А ты можешь от 16 до 30, а дальше потом на смену тебе пришли которым 16 и тебе нужно там мазаться, краситься, выдумывать что-то».
А ты ему веришь и тщательно стараешься жить по его правилам: успеть до тридацати, терпеть, не отсвечивать…
Для того чтобы отследить в голове этот лукавый голос, можно хотя бы иногда читать Священное Писание и Святых Отцов и сверять с ними навеянный морок. Может быть, лучше освежить в памяти отрывок об отношениях мужа и жены у Златоуста, чем продолжать верить во «вразумляющий кулак» и «бьёт — значит любит»?
Вот что говорит Иоанн Златоуст мужьям:
«И вам, мужья, скажу: никакой проступок не должен вынуждать вас бить свою жену. Что я говорю — жену? Благородному мужу непозволительно бить даже служанку и налагать на нее руки. Если же весьма бесчестно для мужа бить рабыню, то тем бесчестнее налагать руку на свободную. Это внушают и внешние [языческие] законодатели, которые не принуждают жену жить вместе с бьющим ее мужем как с недостойным ее сожительства. Подлинно, крайне беззаконно — сообщницу жизни, издавна разделяющую твои нужды, позорить, как рабыню. Такой муж, если только можно назвать его мужем, а не зверем, по моему мнению, равен отцеубийце и матереубийце.
Если нам заповедано оставлять для жены отца и мать не в оскорбление им, но в исполнение закона Божия, и для самих родителей это настолько вожделенно, что они, будучи оставляемы, радуются и совершают брачное соединение детей с великим усердием, то не крайнее ли безумие оскорблять ту, для которой Бог повелел оставлять родителей? И безумие ли только?
А бесчестие, скажи мне, кто может перенести? Kакое слово может изобразить это [бесчестие], когда крики и вопли разносятся по улицам, когда соседи и прохожие стекаются к дому совершающего такое гнусное дело, сокрушающего, подобно какому-то зверю, все находящееся внутри? Лучше, если бы земля поглотила такого безумца, нежели после того ему опять показаться на торжище.
Жена, скажешь ты, поступает дерзко? Но вспомни, что она — жена, слабый сосуд, а ты — муж. Ты для того и поставлен над ней начальником и главой, чтобы сносить слабость подчиненной. Старайся сделать свое правление славным; а славным оно будет тогда, когда ты не будешь бесчестить подчиненной».
Аминь.
