В редакцию «Матрон» пришло письмо одного папы, в котором он рассказал о своем методе воспитания. Мы решили опубликовать письмо без купюр и попросили дать комментарий профессионального психолога. Если вас в детстве воспитывали похожим образом, будем рады, если вы поделитесь своим опытом, чувствами и мыслями на тему. Каково вам было в детстве, что вы переживали, став взрослым, стали бы вы воспитывать своих детей так же и почему? Заранее просим обсуждать не личность автора письма, а конкретные воспитательные установки и действия.
Когда слезам здесь не место
Мне всю жизнь говорили — «мальчики не плачут», и я думал, как же это несправедливо. Как это? А если больно и очень хочется? Когда у меня родилась дочь, я решил справедливость восстановить. В полтора года я сообщил Маше главное: «Девочки не плачут».
На самом деле, меня всегда подбешивала ситуация, когда ребенок падает, и тут же к нему бежит вся округа, включая бабушек, дедушек и соседей. Утешать, гладить, целовать и дуть. Я считаю, это неправильно. Взрослые носятся с ребенком как курицы-наседки.
Детям это, понятное дело, нравится. И потом при любой возможности они плачут и получают внимание. Таких манипуляций я не хотел, поэтому когда моя дочь начала ходить и изучать мир, я придумал формулировку «девочки не плачут». Примерно до трех лет я это говорил при любом удобном случае.
Когда маленький человек начинает везде лезть, отцепляется от руки родителя, ответственность переходит к нему. Так что сам ударился – сам виноват, и плакать тут нечего. Полез сам за конфетами, на тебя что-то упало — слезам тут не место, это не трагедия.
Сместить фокус от неудачи к изучению последствий
Когда эта фраза родилась, дочь делала свои первые шаги, на ее пути вставали бордюры, деревья, чуть позже она осваивала самокат, велосипед. Если ребенок сильно шваркнулся, я приходил на помощь и оказывал ее. А если Маша просто ударилась, я подходил, а дальше следовала ключевая фраза: «Девочки не плачут».
Потом я переводил ситуацию в шутку: не надо головой шкаф на кухне ломать, он один и нужен для других целей. Переключал внимание. Или: «Ой, а посмотри, в холодильнике вмятины нету?» Человек шел и проверял. Я смещал фокус от неудачи, которая ее постигла, к изучению последствий.
Кстати, я всегда говорил «девочки не плачут», даже в серьезных случаях. Мазал йодом, перевязывал, но все равно «они не плачут». Это привело к мужественному поведению этого человека, который вообще-то девочка и имеет право плакать.
Ребенок – благодарный и отзывчивый организм
Я занимался ребенком минимум 3 часа в день, потому что работал недалеко, приходил домой в семь вечера, и до детского сна было наше время. Все представляют, как чувствует себя мама в первые годы жизни ребенка. Поэтому я старался помочь, в детский сад дочь водил тоже я.
Это было смешно, потому что обычно папу в детсаду воспринимают как некое случайно попавшее существо, от которого нет смысла добиваться информации. Например, подходила медсестра: «Вот вам бумажка, нужны данные о весе и росте ребенка при рождении, спросите у мамы и принесите до среды». Я отвечал: «А зачем? Давайте скажу прямо сейчас». Она смотрела на меня с недоверием, мол, папа, вы и правда это знаете или будете придумывать сейчас? Я отвечал: «4560 граммов, 53 сантиметра». Она со стуком бросала ручку на стол: «Я так и знала, папаша, вы в своем уме? Вы знаете, что такое 4 кг родить?». Потом приходилось доказывать, что я ничего не путаю.
Мне интересно с детьми, ребенок — это очень прикольно, это благодарный и отзывчивый организм. Я занимался дочерью не по принуждению, а по любви. И не было такого, что вот она каждый день просыпается, а я подскакиваю к ней: «Все, Маша, не плакать!». Говорил о девочках, которые не плачут, именно в нужные моменты. А любовью и вниманием ребенок не был обделен.
Три истории о девочках, которые не плачут
История 1. Детский сад
Однажды ребенок нашел в мире подтверждение тому, что девочки не плачут. Маше было 2,5 года, мы только-только начали ходить в детский сад, и очень часто дети там плакали, когда уходила мама. Причем мальчики все поголовно, а девочки практически нет.
В очередной раз я привел ребенка в сад, раздел, надел сандалики, чмокнул в лоб: пока, до вечера. А рядом мама с мальчиком, у которого глаза на мокром месте. Она собирается уходить, парень включает рев. Для Маши ситуация непонятная. Она смотрит на меня: «Мальчишка, что с него возьмешь, они всегда плачут». Я говорю: «Да, это девочки не плачут». Она продолжает: «Есть, наверное, хочет». Пожимает плечами и уходит в группу играть. Первый раз я увидел эффект от той мысли, которую вкладывал в ребенка.
История 2. Самокат
Однажды Маша ехала на самокате по длинной горке и набрала высокую скорость, я остался в 30-40 метрах позади. И то ли камень под колесо попал, то ли еще что, но она пулей вылетела через руль вперед на всей скорости. Приземление было ракетоподобным. Она упала на живот, удар был мощный. Когда я до нее дошел, она уже поднялась, а в глазах стояли слезы.
Это были физиологические слезы, но реветь она не могла, сдерживала себя. То есть организм плакал, а Маша, стиснув зубы, говорила: «Папа, все хорошо, это не больно». При этом у нее были разодраны обе коленки, ободраны руки, мы даже джинсы после этого выкинули. Здесь фраза про девочек, которые не плачут, не звучала, так как процесс инсталляции этой парадигмы в мозг был давно закончен. Я просто увидел лишний раз, что это работает.
История 3. Друзья
Не все понимают мою позицию. У моих друзей сын родился с разницей в две недели с Машей. И ситуация у них обратная. Очень заботливая, внимательная, любвеобильная мама. И активный мальчик, который скачет, падает, что-то рушит, на что-то натыкается и… позволяет себе плакать.
Они относятся к его слезам с пониманием. А мне говорят, что я воспитал Машу в спартанских условиях. То есть буквально лишил ребенка детства, ведь ему надо плакать и у него должен быть шанс уткнуться носом во взрослого и пореветь. Называют меня бездушным и бессердечным тираном. Я думаю, они просто мне завидуют.
Я лишил дочь шанса управлять мужчинами
Сейчас ей 10 лет, мы до сих пор между собой можем перекидываться, что девочки не плачут. Мы на отдыхе лезем в пещеру, она режет ноги об устриц или моллюсков до крови и не плачет.
Идея «девочки не плачут» прочно прописалась у нее в голове. Теперь мне не надо долго думать, если что-то случилось, проблема это или не проблема. Если я вижу в глазах Маши слезы, значит, дело серьезное. А у других детей непонятно, внимания они к себе хотят или что-то случилось.
Правда, я понимаю, что лишил ее главного инструмента в системе управления мужчинами. Не знаю, чем это дальше обернется, надеюсь, ей удастся с этим справиться.
Комментирует психолог-консультант, специалист по детской психологии Катерина Демина:
Взрослый дядя, отец, обиделся на полуторагодовалую девочку за то, что все с ней носятся, как курица с яйцом, и запретил ей плакать. В самом деле, чего она? Ей можно, что ли, плакать, а мне нельзя? Невыносимо смотреть, как она МАНИПУЛИРУЕТ взрослыми. А самое невыносимое — что мама бежит на ее вопли и бросает МЕНЯ!
Он пишет, что лишает дочь шанса управлять мужчинами. Видимо, ему очень не нравился кто-то, кто управлял им с помощью слез и чувства вины. Кто? Мама? Очевидно, кто-то, с кем он никак не мог справиться, и поэтому он решил воспитать дочь так, чтобы никогда не оказаться в ее власти. То есть, вся эта история — не про любовь, а про власть. Кто кем управляет, вот главный вопрос.
Наш брутальный супергерой проговаривается о своих мотивах как минимум дважды: а) «мне запрещали плакать, а она чего?», б) «не хочу, чтобы она мной манипулировала». То есть, с крошечной девочкой разворачивается полнометражная конкуренция за место в семье. Как будто она его сестра, которая отняла любовь и внимание старших. Наверное, малышу тоже было больно, страшно, одиноко, но его стыдили, высмеивали, отвергали. Он вырос физически, но внутренне остался максимум подростком, ревнивым и неуверенным.
Я бы еще поняла, наверное, если бы человек говорил: «Мне невыносимо видеть ее слезы, я чувствую свое бессилие, не знаю, как и чем ее утешить, поэтому запрещаю плакать». Это было бы почти честно. Хотя знаю множество молодых отцов, которые развивают эту тему по-другому: «Мне невыносимы ее слезы, поэтому я сразу ее хватаю, начинаю утешать, жалеть, обещать, даю все что угодно, хотя жена говорит, это она тебя разводит». Да пусть хоть триста раз разводит, это нормальная реакция любого взрослого человека на детские слезы: пожалеть, обнять, постараться утешить. Недавно я наблюдала одного молодого отца, который укачивал чужую (в гостях) шестинедельную девочку, потому что «ей же так одиноко одной в кроватке». Носил ее на руках, гудел, как шмель над клевером. Говорит, младенцев это успокаивает.
При одном условии: это взрослый.
Автор письма уже приучил ребенка ни при каких обстоятельствах не полагаться, не опираться на него. Из нее чуть весь дух не вышибло, «физиологические слезы», но она думает только о том, как поддержать свою связь с отцом, а для этого надо не плакать. Такое впечатление, что он готовит ее в спецназ, в десантники с заброской в тыл противника. Игнорировать свои чувства, свое физическое состояние, боль, эмоциональные потребности — ради чего? Чтобы папа не забился в истерике? Чтобы он не отвернулся от нее, не сказал: «Фу, какая ты противная, не вожусь с тобой, плакса»?
Помните, как Кай высмеивал Герду, когда ему в глаз и сердце попал осколок зеркала Тролля?
В какой момент этого мальчика так обидела какая-то девочка или женщина, что он стал им мстить? Когда он принял решение никому не сочувствовать, избегать малейшего душевного дискомфорта? Что он станет делать, когда девочка ляжет на кровать и скажет: «Папа, мне плохо, я не хочу жить»? А ведь все к тому идет: невозможно отморозиться от одних эмоций и оставить другие, они идут только комплектом. Если ты выключаешь у себя проживание неприятных вещей (боли, печали, обиды), то радость, удовольствие, энтузиазм исчезнут тоже.
Стойкий оловянный солдатик сгорел в огне, кто-нибудь, напомните этому папе.
Возможно, надо помочь ему расплакаться первому.
