«А у других нет таких трудностей!» — часто эта фраза становится разрушающей для человека, в дом которого пришла болезнь. Можно ли справиться с обидой на жизнь и почему иногда зависть – хорошая штука, — об этом рассуждает Лада Лапина, гештальт-терапевт, автор книги «Счастье сильнее страха», блогер и многодетная мама. У сына Лады – гемофилия, заболевание, о котором многие знают благодаря истории цесаревича Алексея.
Лада, вы написали книгу, которая называется «Счастье сильнее страха». Она о том, как научиться быть счастливым — вопреки страху за своего ребенка, несмотря на страх или благодаря ему?
Скорее о том, как благодаря сложившейся ситуации встать, научиться чувствовать жизнь совершенно по-другому, с другим вкусом, с другими оттенками.
Когда у человека есть ожидания, что счастье условно, зависит от удачного замужества, стройной фигуры или успешности ребенка, получается, что оно откладывается на потом. Фокус смещается на будущее, а переживания настоящего момента — нет. Если я жду особых условий, чтобы, наконец, стать счастливой, то сегодняшний день превращается в черновик. Моя история – это история о том, как перестать ждать счастья-результата исполнения каких-то задач. Когда болеет ребенок, выполнять условия просто невозможно. А жизнь-то идет.
В каждом миге есть что-то хорошее. Даже самые банальные вещи: солнышко выглянуло, друг встретился, что-то получилось. Пусть не самое грандиозное, но ты ощутил новую силу. Я полтора года назад стала заниматься спортом достаточно регулярно. Сначала было тяжело, и вот я стала понимать, что получается все лучше и лучше – и почувствовала радость от того, что сделала новый шаг.
А как избавиться от обиды, что у других нет необходимости что-то преодолевать?
То есть от зависти?
Да, правильнее сказать — от зависти к счастливым и здоровым. К тем, кого мы видим на фотографиях в соцсетях.
Для меня зависть — это хорошее чувство. Не та разъедающая зависть, когда ты злишься на человека, ненавидишь его за то, что у него есть. Это не очень здоровая гамма эмоций. Но когда я вижу картинку: семья отдыхает на курорте, и завидую, что они могут себе это позволить, а я нет, я начинаю рассуждать: «Что мне важно на море? Что я хочу пережить? Может, мне просто надо полежать немного, расслабиться, и я испытаю те же эмоции? Ту же радость, что и у этих людей?». И начинаю думать, как мне получить это без моря. Иначе говоря, зависть указывает на неудовлетворенные потребности, а когда они обозначены, с этим можно что-то сделать.
То есть надо постоянно ловить себя, останавливать и уговаривать?
Скорее наблюдать за собой. Это очень полезный навык, который повышает осознанность. Почему я завидую? Чего мне не хватает? Успеваю ли я поймать радость, которая у меня уже есть в жизни? Это можно перевести в полезный игровой психологический тренинг с собой. Вот я завидую человеку на пляже. А достаточно ли у меня отдыха?
Вам с сыном часто приходилось лежать в больнице, жить в ситуации неведения, страха. Как поддержать себя в этот момент?
Мне было сложно в такие моменты просить о различной помощи, которая просто необходима. Я считала, что сама должна ее всем оказать. Мне казалось, что все вокруг грустные, тревожные, горюющие, несчастные, и мое дело всех успокаивать и спасать. Какое-то время можно было «держаться», но бесконечно «держаться», к сожалению, невозможно. Изменить ситуацию нельзя, значит, надо сохранять и накапливать силы для того, чтобы ее выдерживать. И я начала потихоньку себя отвлекать – уходить в книги, например. Часто считается, что не стоит начинать читать или вязать, если нет достаточно времени. Какой толк читать пятнадцать минут, если я все равно не отдохну? Но эти 10-15 минут для себя очень важны. Чуть позже я занялась творчеством, расписывала все поверхности, начиная со стаканов, заканчивая стенами и полом. Тоже по 10-15 минут. Лучше немного, чем совсем ничего.
Лада с сыном
Самое тягостное чувство – это жалость к ребенку. Как наслаждаться жизнью и радоваться счастливым минутам, если постоянно испытываешь жалость?
Сильная тягостная жалость возникает, когда мы думаем, что ребенок несчастен. А это, скорее всего, наши собственные переживания. Так происходит, когда мы не отделяем себя от своего чада.
К этому чувству может примешиваться тревога. Да, так устроена жизнь, это мое дитя, и мне его жалко. Умеренные чувства – жалость и тревога — естественны по отношению к своему ребенку. Но когда они зашкаливают и не позволяют давать ему больше свободы, стоит разобраться с этими чувствами. Да, у моего дитя такая судьба, такие ограничения, ему не все доступно. Он будет сталкиваться в жизни со злостью, разочарованием, отчаянием. Это очень сложная точка – принятие собственного бессилия. Я не могу переписать его судьбу, выдать ему другую. Если с этим согласиться, наступает освобождение от возможной вины за то, что ему так трудно. Я не могу подстелить соломку, не могу спасти. Только быть рядом и поддерживать в чувствах.
В случае с нашим заболеванием не знаю, как бы мы справились без помощи государства. Иногда я думаю про какой-нибудь кризис, который не позволит закупать лекарства, и все холодеет внутри…
При этом вы даете сыну высокую степень личной свободы.
В процессе взросления ребенка наступает момент его личной ответственности за свою жизнь. А у меня как мамы наступил момент признания невозможности дать ему лекарство от его заболевания, организовать ему менее агрессивную среду, безопасное пространство. Я ответственна за его кров, еду, одежду, образование, доступную медицинскую помощь, но я даю большую ответственность и ему самому (ставить уколы, когда он не дома, самому ходить в поликлинику и так далее). И не только ему, но и государству, миру, Богу. Я не взваливаю все это на свои собственные плечи. И тогда мне не так страшно.
В фильме «В метре друг от друга» героиня говорит своему другу: «Я всегда жила, чтобы лечиться, а я хочу лечиться, чтобы жить». Как дать ребенку, страдающему от заболевания, ощущение, что он лечится, чтобы жить, а не наоборот?
Мой сын начал осознавать, что он не такой, как другие, ближе к 12-13 годам, когда у ровесников стали появляться активные увлечения: скалолазание, походы. Он же не смог заниматься фехтованием, о котором мечтал. Из спортивных нагрузок ему разрешено, по большому счету, только плавание. Парень встретился с невозможностью что-то сделать и стал злиться на мир, что он не такой. Однажды я спросила его: «Ты смирился со своей болезнью?». Он сказал: «Да, наверное, только уколы надоело ставить» (три-четыре раза в неделю внутривенно нужно вводить специальный фактор свертывания крови). Но я не уверена, что он уже пришел к этому тезису — «лечиться, чтобы жить, а не наоборот». Я сама много лет смирялась с тем, что моему ребенку страшно, больно и тяжело. Пока нет смирения, максимального признания своих ограничений, невозможно наслаждаться тем, что есть, а не горевать о том, чего нет. Нелегко прийти к заключению: «Да, я болею, но мне так хочется жить, что я буду себя поддерживать», к этому можно идти десятилетиями. Сейчас у сына подростковый возраст, это сам по себе сложный период.
В такой ситуации подросткам часто ставят в пример страдания других. Например, оптимизм Ника Вуйчича.
Я думаю, что делать этого не стоит. Сравнение «он смог быть веселым, а ты нет» может сыграть подростку не на пользу – ведь получается, что он опять проигрывает кому-то, опять с ним что-то не так. Лучше внушать ребенку, что он не такой, как остальные, но и его ситуация не уникальна. То, что с ним происходит, – это один из вариантов нормы. Чувствовать по этому поводу грусть, тоску и злость – тоже нормально. Стоит пытаться понять его и объяснять ему же. Тебе грустно, тебе больно, ты сердишься, ты расстроен, иди, я тебя обниму! Я жалею своих детей, делаю это неограниченно и часто вижу, как такая простая вещь – жалость, когда плохо — восстанавливает в человеке достоинство, успокаивает, дает силы, дает принятие себя. А это и требуется, в общем-то. Принято считать, что жалость унижает, жалость – это «жалкий». Можно поменять «жалость» на «сочувствие», но меня это слово не пугает, и я довольно часто его применяю. Для меня это – про любовь.
Лада Лапина с сыном и дочками, 2019 г.
Как понять, что надо дать ребенку больше свободы?
Нет никаких среднестатистических норм. У одного ребенка зуб выпадает в 4-5 лет, а у другого — ближе к восьми. Кто-то научился ходить и говорить рано, а кто-то достаточно поздно. Но если мы начинаем учить ребенка что-то делать – самостоятельно есть, одеваться, ходить в магазин, и у него получается, — то это точка, от которой стоит отталкиваться. Вводить новые навыки, смотреть, как ребенок их осваивает, и, если у него получается, – давать возможность делать самому. Конечно, я не позволю ребенку выбежать на оживленную трассу, но я доверяю детям делать то, что им по силам. Материнское послание: «Ты сможешь, ты справишься», — очень важно. У ребенка появляется уверенность в себе: «Ведь мама считает, что я справлюсь».
Моим младшим дочкам 6 и 8 лет. Я – много работающая мама и в свободную минуту предпочту упасть на диван, чтобы немного восстановить силы. Я научила их самих себя обслуживать – разогревать еду, резать салат. Сначала на каждом шагу возникали проблемы. Какой нож взять? Какими кубиками резать? Как открыть банку? Сколько масла налить? Слезы: «слишком много сыра», «ничего не получается». Мне было бы проще встать и сделать самой, но я терпеливо помогала.
Очень важно сохранять баланс. Другая крайность – это когда мама говорит: «Ой, сделай сам, мне все равно, как ты там справляешься». Это пахнет равнодушием. Нужно отдавать ответственность, но находиться рядом, быть доступным, когда потребуется помощь.
Это очень сложно, но очень важно. Сын иногда злится, что с ним у меня была другая модель воспитания. Все, что я могу ему на это ответить: «Прости меня, пожалуйста, я, правда, не понимала, как важно давать свободу пытаться сделать самому».
Многие мамы не позволяют себе лечь на диван. Считается, что каждую минуту надо посвящать ребенку.
Кто это сказал? Я не считаю, что мать должна все время посвящать ребенку, потому что тогда у нее не будет своей жизни. Получается, что ребенок заберет ее жизнь, и потом будет должен ей целую жизнь. Мы рожаем детей не для себя, а для мира, чтобы они жили в мире наполненно и счастливо. Когда мы отказываемся в пользу ребенка от своей жизни, чтобы постоянно его развлекать и обслуживать, мы неизбежно будем его в этом обвинять. Безусловно, наш долг и ответственность быть рядом, но когда мы рядом постоянно, непрерывно, получается страшный перекос. Копятся разочарование и злость, которых дети не заслужили.
Потребность в маме не насыщаема: сколько бы вы ни побыли с ребенком, всегда будет мало. Возможно, я скажу банальную вещь, но важно не количество времени, а качество. Я хорошо научилась отмечать то, что достойно малейшего внимания. Например, обязательно на сто первый свой портрет отреагирую похвалой, укажу, что мне понравилось. Ребенок на некоторое время насытится и пойдет дальше заниматься своими делами. Еще я выбрала то, что люблю делать с детьми: гулять, ходить в кино, читать им перед сном, рассказывать истории из своей жизни, — и делаю это. А другое, кстати, почти не делаю. К примеру, не люблю играть с детьми в куклы, в настольные игры, но у нас есть другое время для взаимного обмена эмоциями, и мы сохраняем друг с другом связь.
Книга «Счастье сильнее страха. Книга поддержки родителей особых детей» выпущена издательством «Никея» в 2018 г.
Вы сказали, что можете извиниться перед сыном. Почему взрослым иногда бывает трудно признать перед ребенком неправоту?
Взрослым трудно признать свою неправоту в принципе, многие выросли с идеей, что ошибаться нельзя. Меня выручает знание, которому я научилась с возрастом и увеличением количества детей: люди не боги, они ошибаются. Если веду себя несправедливо, я извиняюсь перед детьми, в этом нет ничего унижающего, все когда-нибудь оступаются. Извинения восстанавливают самооценку ребенка и никак не портят с ним отношения. «Мама ругала меня, потому что устала, а не потому, что я себя неправильно веду». Детям важно это понимать.
Как счастью победить страх, когда ребенку тяжело?
Мне снова кажется важным разделить себя и ребенка. Его болезнь – это не моя болезнь. Только с такой установкой можно как-то существовать. Мой ребенок – это не я. У меня – своя жизнь, в ней много хорошего. Возможно, у детей будут трудности, они будут их решать, и не всегда с моей помощью. Мы привыкли считать себя всемогущими, и признание «я не могу» — сложное место для перфекционистов и деятельных людей, но именно оно уменьшает страх и увеличивает счастье. Я не борюсь со страхом, признаю его природу. Он рождается тогда, когда я считаю, что только от меня зависят жизнь и здоровье ребенка, а я не справляюсь и виновата. Но это не так.
Беседовала Анна Уткина
