Моя жена — не идеальная хозяйка. И моя мама, кстати, не идеальная хозяйка. И может, мне потому так жить легко, что я воспринимаю как чудо, если женщина умеет, например, приготовить плов. И может, я подсознательно искал именно такую жену.
Зато жена у меня творческая, беспокойная и всем интересующаяся. Она и скульптор, и художник, и филолог, и батики, и гончарное ремесло — все у нее как-то сочетается. Сложный такой талант, ищущий, многосторонний.
Мне всегда было любопытно, по какому принципу люди выбирают себе пару. Ясно, что они не составляют таблиц, графиков и схем, а просто как-то угадывают другого человека. При этом подсознательно действуют либо по родительскому алгоритму, выбирая человека, похожего на отца (мать), либо строго вопреки этому алгоритму. Например, чья-то мать была несчастна, выбрав себе пьющего художника, поэтому ее дочь говорит: я выберу себе спортсмена, неспособного даже птичку нарисовать. Зато он будет совсем другой, не такой, как мой отец. Но потом обычно оказывается, что у спортсмена есть свои тараканы, а она все-таки дочь художника…
Я не пошел ни по первому пути, ни по второму. Мне очень хотелось детей, причем лет с двадцати, наверное. Я подтягивался на одной руке, у меня были длинные волосы, завязанные сзади в хвост, как у моего героя Мефодия Буслаева, и я все думал: интересно, кто мог бы родить мне девочку? И как попросить, чтобы ее родили? Если просто подойти к девушке и сказать: роди мне кого-нибудь, она, наверное, дико обидится. Всякая женщина представлялась мне безумно сложной. Чуть ли не Бермудским треугольником.
Потом мне исполнилось 23 года, я поступил в аспирантуру и познакомился с Машей. Маша училась на 3 курсе филфака, была на три года младше меня и параллельно еще рисовала. Мы стали встречаться, и уже через год появился Ваня — наш старший сын.
Первые два года нам было очень трудно. И финансово, потому что мои книги хоть и издавались, но платили мало, и эмоционально, потому что характеры у нас разные. Первые два года в любом браке — это годы притирки. Всякая муха кажется размером со слона. Хорошо еще, что любовь все сглаживает. А еще нам очень повезло, что родители — ни ее, ни мои — никак не вмешивались и нас не ссорили. Очень много ранних браков, по моим наблюдениям, распадаются из-за слишком активного вмешательства родителей, а тут мы были предоставлены сами себе.
Маша поначалу испугала меня своей бегательностью. Спала она по шесть-семь часов раз в трое суток. На большее у нее времени не оставалось. Даже поесть Маше было некогда. Я постоянно кормил ее где-то в кафешках на бегу, потому что иначе она не вспоминала, что голодна по нескольку дней. А ведь надо было еще и ребенка кормить, который в животе.
Она могла, например, Русский музей в Питере обежать за 15 минут. Просто потому, что он скоро закрывался, а потом у нас был поезд в Москву. А в Москве помчаться в театр, затем еще куда-то. И домой даже не зайти с вокзала. А ночью собирать купленную вечером мебель и не давать мне спать. Я постоянно чувствовал себя так, точно меня привязали к электричке, и эта электричка куда-то несется. А ты вынужден шевелить ножками, чтобы тебя не волокло по рельсам. Притом сам я бегаю марафоны, то есть загонять меня нелегко.
Во многом от сверхактивности Маши нас спасли дети. Дети — эти такие кровососики, которые забирают у сильной женщины ее лишние силы. И делают ее счастливой. Хотя Маша и с детьми продолжала бегать. Одного в коляску, другого в кенгуру — и никаких проблем. Только примерно с третьего-четвертого ребенка мы стали выходить на нормальный энергетический ритм, в котором живет большинство людей. Потому что, как оказалось, эти огромные силы дремали в Маше для детей, а вся эта беготня была просто замещением, ну, как белка бегает в колесе, только пока она в клетке. Отнесите ее в лес — и в колесо ее уже не заманишь.
Почти каждая талантливая женщина — это атомная станция. И она это втайне ощущает. А если у атомной станции не отнимать энергию — получится Чернобыль. И саму атомную станцию разнесет, конечно, в первую очередь. Значит, энергию нужно отнимать и станцию спасать. Но как? Можно, конечно, орать и табуретками швыряться, но это не способствует долговременным хорошим отношениям. А выплескивать энергию посредством детей — способствует.
Любые люди со временем надоедают друг другу. Ну представьте, что мы с вами пять дней будем ехать вместе в одной машине. В первый день мы будем говорить друг с другом много и жадно. Во второй день — чуть меньше. А к концу пятого дня максимум будем обмениваться тремя-четырьмя словами. Потому что все темы уже перебрали, наобщались на триста лет вперед. Теперь скорее бы приехать, сказать «Пока! Увидимся!» и разойтись со взаимным облегчением.
А вот если у нас появится общая программа — ну, например, в этой машине будут везти много обезьянок, тут уж, поверьте, что отношения у нас будут гораздо теплее. У нас не будет времени разглядывать, какая у кого появилась морщинка, или думать: «Мой ли это человек или не мой? Для меня ли его создало небо?». Мы будем рявкать друг на друга, ругаться, щипаться, но обезьянок ловить и бананы им раздавать, потому что никуда уже не денешься. Все, мы в одном танке! Понятно, что от разводов это не страхует, но шанс сохранить отношения намного выше именно у семьи с детьми.
Но тут я хочу добавить одну важную вещь. Дети все же не главная цель брака. Главная цель — любовь и взаимопонимание родителей, но просто без детей сложнее ее реализовать. Я согласен, что жить для детей и ради детей — это здорово. Но лучше жить вместе с детьми и жить насыщенно. Если жить только для детей, если своей жизни не иметь, то дети этого сами не оценят. К тому же в перспективе за ними будут в старости таскаться дед с бабкой и попрекать, что мы всю жизнь для тебя прожили, а ты оказался такой неблагодарный. Тоска зеленая! Дети, на самом деле, не прощают родителям, когда им нечем себя занять, кроме родительства. Поэтому жить надо интересно. Тогда и детям будет интересно смотреть, как ты интересно живешь.
Главное условие счастья, как я сейчас понимаю, — не требовать у другого человека то, чего он дать тебе не может. То есть у лошади не требовать, чтобы она лазила по деревьям, а у кошки, чтобы она везла телегу. Можно кричать на лошадь и бить кошку — но изменится ли что-то? Ничего! Поэтому нужно просто понять и принять образ жизни того, кто рядом.
Поэтому хорошая ли хозяйка рядом со мной или не очень — не так важно. Никто никогда не стрелялся за хороших хозяек, хотя бы потому, что в награду к хорошей хозяйке всегда получишь ворчание, вечные требования ремонтов и так далее. А вот за женщину, которая смогла бы родить пять детей, многие бы стрелялись. А если при этом колготки будут болтаться на лампе — ну и замечательно! Это уже называется дизайн!
Фото: Яна Арутюнова
