Бэби-театр — это новое для нас театральное движение, где зрителями являются самые маленькие дети, которым раньше в театре были не очень рады. В здании Филармонии-2 в Олимпийской деревне — редкие для этих залов посетители, которые еще ходить не умеют, у входа — парковка из множества колясок. Маленькие зрители на маминых и папиных руках расходятся по спектаклям. Совсем крошечные пошли на «Серебряное дерево» — спектакль ирландского театра Acting Up!, где ирландская актриса на фоне сияющего серебряного дерева предлагает философскую и абстрактную притчу, в которой участвуют серебристые бабочки и прочие завораживающие детей объекты. Ребята от трех лет отправились на «Лебединое озеро» (Центр Мейерхольда и «Бэби Лаб») — спектакль с элементами балета, теневого театра, пантомимы, кукольного театра, где смешно, красиво, интересно и грустно одновременно и где после спектакля можно выйти на сцену и до упада швыряться резаной лапшой из бумаги. Дети от года пошли на «Круглый год» Красноярского театра кукол — чудесный бумажный спектакль, где две актрисы в бумажном шатре на глазах у детей превращали зиму в весну, весну в лето, лето в осень, предлагая малышам то бумажные снежинки, то листочки, то тюльпаны, которые те с изумлением и восторгом брали (хватало всем!).
На спектаклях свободных мест не было, интерес публики к этому новому виду досуга очевиден. О том, что такое бэби-театр, откуда он появился, как развивается в России мы поговорили с Екатериной Гаевой, художественным руководителем «Бэби Лаб», вдохновителем и локомотивом этого движения в России.
Екатерина Гаева
Екатерина, что такое бэби-театр?
Бэби-театр — это театр для тех, кому даже не несколько лет, а месяцев, для малышей от 6 до 18 месяцев и от 1,5-2 до 3-4 лет. Мы делим нашу аудиторию на две части, потому что в этих возрастах разные способы восприятия, разные физиологические возможности ребенка. Ребенок младшей группы сначала не говорит, даже не ходит, сидит на руках у мамы, а потом с двух лет уже смотрит сам, участвует. Конечно, жестких границ нет — мы даем определяющие рамки, а родители решают сами, что будет интереснее и понятнее их ребенку.
С чего началась эта история в России?
С того, что лет пятнадцать назад я на одном из европейских фестивалей искусств увидела норвежский спектакль для малышей, и на нем были совсем маленькие зрители одного-двух лет. Перед спектаклем их вынимали из колясок, давали им бутылочки, грудь, они пищали, капризничали, шумели и так далее, но когда зазвучала музыкальная композиция и начался спектакль, этот визжащий, кричащий и бурлящий мир замер и повернулся к сцене. Я была поражена. Спектакль шел минут двадцать пять, и все это время малыши смотрели не отрываясь абстрактную историю.
То есть сюжета там не было?
Нет, там можно было под основу подложить свою историю. Там было что-то про прогулку, про то, как пошел дождь, пришли животные… Из реквизита был таз, мочалки, зонтик, которые трансформировались во что-то другое в руках двух актрис и актера-музыканта. И меня это потрясло именно с точки зрения восприятия детей: оказывается, так делать можно! Потом я уже целенаправленно смотрела эти спектакли, ездила на детские фестивали, было интересно, как с этим работают. Вообще, в Европе это движение по понижению возраста прихода в театр началось около тридцати лет назад.
В связи с чем оно возникло?
Это следствие смены отношения к детству в целом в нашем обществе. На эту тему написано много трудов — о том, как в девятнадцатом веке и потом во время индустриализации постепенно менялось отношение к детскому труду, к детству, и о том, что слово «детство» и понимание, что у ребенка оно должно быть, появились относительно недавно. Итальянский режиссер Роберто Фрабетти писал, что к маленькому ребенку стали относиться как к человеку, а не как к недочеловеку, то есть так, что младенец уже личность, а не станет ей только в будущем. И к этому повернулась вся культура и театр как важная институция культуры.
Детский театр становится еще более детским
Пятнадцать лет назад вы приехали в Москву под впечатлением от увиденного на европейском фестивале, и что было дальше?
Я жила с этим впечатлением много лет, и наконец три года назад это реализовалось в нашу программу «Бэби Лаб». Я все думала, как это можно сделать, ведь в наших театрах ничего такого не было. Российский детский театр рассчитан на детей с 5-6 лет, в соответствии с заветами Натальи Ильиничны Сац и Сергея Владимировича Образцова. Они в свое время сделали очень большой шаг к детям, и тогда, в послевоенные годы, это было прорывом. Это сейчас считается, что пять-шесть лет — это вполне сознательный возраст, в котором некоторые родители готовы не то что в театр — в космос запустить ребенка, учат его читать, писать, играть в шахматы, решать математические задачи и так далее и готовы развить его до состояния высококвалифицированного специалиста. А тогда 5-6 лет — это были маленькие дети.
И благодаря Сергею Образцову и Наталье Сац у нас в стране родилась традиция и обширная сеть детских театров и театров кукол. Понятно, что это делалось директивным административным путем, но мы получили уникальную систему театров в самых отдаленных городах. В каждой столице региона России обязательно есть свой театр драмы и театр кукол. В больших городах появились театры юного зрителя, музыкальной комедии, оперы и балета. Это делалось по разнарядке, в зависимости от количества жителей в этом городе.
Сейчас, конечно, это не так, но костяк остался. Театр кукол предназначен для детей от 3-4 лет. И это совершенно логично, потому что в таком возрасте ребенку нужна кукла — как объект, с которым он взаимодействует. До трех лет кукла как человеческая фигура с глазками и ушками не обязательна — маленький ребенок готов общаться с любой бумажкой, камешком, с маминой рукой, с очками как с равноправным партнером.
То есть в театре для такого ребенка до 3 лет актером может быть любой предмет: тряпочка, палка, кубик…?
…и сам актер, то есть сам человек. А дальше ему нужна драматургия. Но наличие сюжетных линий и их развитие зависит от режиссера, от художественного подхода. Кто-то верит в то, что ребенку до двух лет сюжет не нужен, тут тоже зависит от ребенка. Моему ребенку скоро будет два года, и я абсолютно точно знаю, что в последние полгода ему нужна в спектакле история, он готов следить за ее развитием, и если ее нет, то ему менее интересно.
Кстати, наш подход в «Бэби Лаб» — в том, что в спектаклях для малышей мы исходим из бесконфликтной драматургии, у нас мирное решение ситуаций по ходу сюжета. Например, у нас для детей от шести месяцев есть «Муха-Цокотуха», где нет сцены с Пауком, точнее, она есть, но Комарик щекочет Паука и таким образом спасает Муху. Я хочу сделать адаптированный спектакль по мифам Древней Греции, и мне кажется, будет хорошо, если Персей будет мыть голову Горгоне и она станет доброй, а до этого она была злая, потому что волосы спутались. Но это мой личный подход. У кого-то может быть другой. Здесь априори нет никаких жанровых, тематических, стилистических и еще каких-то рамок, потому что у ребенка вообще рамок нет. Это мы с момента его рождения начинаем задавать ему рамки, причем наше видение сверху вниз достаточно безапелляционно и не учитывает индивидуальность конкретного ребенка.
Зачем двухлетке театр?
Есть ли в бэби-спектаклях какие-то далеко идущие цели, помимо того, чтобы хорошо провести время с ребенком? Может, вы таким образом закладываете восприятие искусства, делаете это, чтобы в будущем получить какой-то результат?
Вопрос про сверхзадачу нам задают всегда. Достаточно частый вопрос при покупке билета в бэби-театр: чему мой ребенок научится на вашем спектакле? Один из вариантов ответа — чему научится ваш ребенок, если вы с ним пойдете в музей и покажете ему картину Рафаэля? Он же от этого не станет автоматически гениальным художником, может, он и рисовать не захочет. Но вы понимаете, что вы походом в музей знакомите его с красотой и смыслами предыдущих веков, расширяете его кругозор.
В бэби-театре вы даете ребенку возможность посмотреть, в том числе на предмет, с другой стороны, и вспоминаете сами, что утилитарные прикладные признаки этого предмета могут быть легко изменены. То есть на стуле можно не только сидеть, палочкой можно не только ковыряться, но можно построить такой мир, что он станет интересен не только ребенку, но и взрослому зрителю. И на тренингах, когда собираются люди, которые создают спектакль, они много думают про эту трансформацию. Однажды на таком тренинге одним из заданий было придумать, как можно использовать стул, и за три минуты возникли более 60 вариантов. Чем более изобретателен человек, тем более развито его воображение, тем шире восприятие любого предмета, любого человека, с которым он встречается.
В этом нет ничего нового. Театр — это синтетическое искусство, в нем важно присутствие актера, исполнителя, музыканта, который выступает перед ребенком со своим багажом, своим миром и внутренним пространством. И это очень важное взаимодействие мира малыша и мира взрослого ребенка. В спектакле здесь и сейчас присутствуют музыка, свет, движение, танец, драматургия, поэзия, и можно сходить на концерт, в музей, на занятие по рисованию, а можно прийти в театр и одновременно порисовать, полепить в процессе просмотра, если это заложено в структуре самого спектакля. Как правило, при создании спектаклей для самых маленьких мы учитываем эту их необходимость не только смотреть и слушать, но еще и трогать, иногда нюхать, двигаться.
Действительно, дети же наверняка рвутся на сцену, пытаются поучаствовать в действии?
Большинство наших спектаклей построено по такому принципу, что если маме и, что немаловажно, ребенку объяснить, что здесь зрительская зона, а тут сценическое пространство, и пока вы сидите и смотрите, а потом вы сможете пересечь эту черту, так называемую «четвертую стену», у ребенка включается архетип зрителя, и двадцать пять-тридцать минут ребенок спокойно смотрит, а потом в некоторых спектаклях мы напрямую предлагаем: а теперь вы можете присоединиться к нашим героям на сцене.
Для меня это сокровенный момент, когда ребенок пересекает эту границу, встает на то место, где только что был актер, на которого он смотрел. Что он ощущает? Чувствует ли себя героем? Происходит ли для него продолжение истории? Это такое таинство, которое мне кажется очень важным. Это не интерактив, не анимация, к которой ребенок до трех-четырех лет не готов — в частности, он не может моментально реагировать на реплики аниматора: «Привет!» — «О, привет!». У него свой процесс, свой ритм и темп, в котором он живет. И те, кто общается с малышами, знают, что часто, если сказать ребенку: «Скажи тете «пока», он помашет ручкой, когда тетя уже уйдет. И это не потому что он недоразвитый — просто он существует в своем темпе и ритме. И для него тетя не ушла — она ушла визуально, но контакт сохранился, пока он не завершил свой процесс. А завершил он его в тот момент, когда решил помахать ручкой. И это тоже важная составляющая наших спектаклей — настрой на другое темпо-ритмическое существование актеров.
Современных родителей часто ругают, мол, что, вы совсем уже с ума сошли — с шести месяцев учите арифметике, с года иностранным языкам… Вам не приходилось слышать такие претензии в свой адрес — зачем ребенку театр, всему свое время?
Это обратная сторона. Есть не только мамы, которые спрашивают, чему ребенок должен научиться, моментально, незамедлительно прямо здесь и сейчас, но те, которые говорят: а зачем? Например, затем, чтобы побыть вместе с мамой. Ребенку нужна мама. И один из наших принципов — совместный просмотр спектакля, рядом друг с другом, на руках у родителя. Это для того, чтобы ребенок, когда он смотрит спектакль, не испугался, чувствовал себя комфортно, ощущал стук сердца мамы, общался с ней, не обязательно словами.
У нас дети сидят в основном на руках, особенно малыши. Зрительская зона — это обычно подушки или низкий амфитеатр. Кому удобно на стульчиках — ради Бога. Но в бэби-театре принципиально нет того, что мы можем наблюдать во многих театрах кукол, когда первые два ряда — это дети, а сзади родители, и ребенок сидит с постоянно повернутой назад головой — не потому что он потерял маму или чего-то испугался — просто он что-то увидел и хочет этим поделиться с мамой, например, своими эмоциями по поводу того, что на сцену вышел Винни-Пух. Ему нужен контакт с мамой и подтверждение его эмоционального состояния.
Ничего удивительного — этого часто хочется даже взрослым. Сидишь рядом с мужем и дергаешь его: «Ты видел, как она на него посмотрела?»…
Конечно. А тут мама где-то сзади, еще и сидит в телефоне и не смотрит ни на сцену, ни на ребенка… Поэтому у нас по-другому организованно зрительское пространство, это принципиально. И другое отношение к самому спектаклю — это совместный опыт. Поход в театр с родителями — это то, чем можно делиться на эмоциональном уровне. Это не так, как будет потом, в более старшем возрасте, когда вы с ним на кухне будете говорить о том, как у него дела, что он видел, что в школе и так далее. Здесь вы можете взаимодействовать и делиться этим опытом без слов, например, через какую-то вещь.
Допустим, в спектакле строят башню или выстукивают определенный ритм поварешкой по кастрюльке. Ребенок приходит домой и начинает это повторять, причем до спектакля он этого не делал. И вы с ним понимаете, откуда это и почему. Моя подруга приходила на спектакль с сыном 7-8 месяцев — это возраст, когда дети как раз учатся хлопать в ладоши, оттачивают «ладушки», и ребенок посмотрел в театре, как аплодируют другие дети, и у него эти «ладушки» начали получаться. Через аплодисменты, через их повторение и ритмическую основу он начал воспринимать идею «ладушек». Ребенку, конечно же, нужна мама, я даже не знаю, в какой степени можно говорить о необходимости ее присутствия, но для этого не обязательно сидеть дома. Разумеется, есть разные типы и мам, и детей, но я, например, такая, что если полтора дня подряд дождливая погода, я дома могу сойти с ума, мне нужны новые впечатления. Потом, ты же действительно не знаешь, через что к ребенку придут эти самые «ладушки» — через бабушку, которая приехала на выходные и поиграла с ребенком, через аплодисменты или еще через что-то.
Если я правильно понимаю, бэби-театр — это возможность, в частности, для таких мам, как я, которые не любят играть с игрушками и сидеть в песочнице, побыть вместе с ребенком, получить совместные эмоциональные впечатления, что-то вместе поделать?
Очень многие не любят играть с детьми. И вовсе не обязательно любить возить с ребенком машинку туда-сюда, и многие родители просто говорят: я знаю свой предел терпения — двадцать минут я с тобой играю, дальше ты сам. Это нормально. И многие психологи говорят, что вообще-то это естественно для взрослого — не испытывать большого интереса к детской игре. И в этом смысле бэби-театр — эта новая площадка, новое место, где можно побыть вместе с ребенком.
Но кроме того, у нас и мамы с папами делают интересные для себя открытия. В спектакле «Кухонный концерт» звучат разные кухонные бытовые предметы, купленные в «Икее» и других хозяйственных магазинах. Один раз после спектакля к сцене подошел один папа, взял щеточку, с помощью которой до этого актер извлекал разные звуки (причем написанные по партитуре профессиональным композитором), постучал, пошуршал, и говорит: «О-о-о… звучит!». Это вторая волна открытий: понятно, что он все это знал в детстве, просто забыл, что щеточкой можно не только чистить раковину, но и сделать из нее все, что угодно. И после таких открытий родителям легче смотреть на то, что ребенок, кажется, балуется, шалит с этим предметом, занимается, с точки зрения ерундой, хотя на самом деле это вовсе не ерунда, а очень важный момент познания мира.
Бэби-театр становится модным
Рассказывают ли родители о своих впечатлениях и что они рассказывают?
Они рассказывают в основном истории о том, как ребенок дома потом осуществил, повторил что-то увиденное в спектакле, что ему запомнилось и почему. Понятно, что это — интерпретация действий ребенка родителями, но это тоже очень важно, что родитель начинает наблюдать за ребенком. В нашем сумасшедшем мире скоростей утилитарные вещи забивают общение. Позавтракал — пошел в детский сад — поменяли памперс — сходил на прогулку, с прогулки — пора есть, спать, и так далее. Поэтому открытия, которых у ребенка тысячи на дню, часто проходят мимо родителей. А тут они вдруг приостанавливаются и начинают наблюдать за детьми и даже записывать свои наблюдения. Есть ли связь со спектаклем или нет — трудно сказать, так же, как и в случае с картиной Рафаэля. Может, да, а может, нет.
Сколько сейчас в России бэби-театров, спектаклей и кто их показывает? Или вы не можете сказать точно, потому что это движение уже живет само?
Движение, конечно, живет само. Но так как мы регулярно проводим школу «Бэби Лаб», то знаем основных наших коллег, которые приезжают из регионов, а потом делают на своих площадках спектакли. Одним из первых после запуска «Бэби Лаб» сделал спектакль Серовский драматический театр в Свердловской области, Театр кукол из Красноярска. На базе театров кукол сейчас появляется много спектаклей для самых маленьких, но иногда это еще искусственно стимулируется за счет того, что официальная градация — 0+, 6+. И создатели спектаклей ставят 0+, потому что так требует закон, а на деле это вполне может быть не ноль, не два и даже не три. Но это уже вопрос ответственности авторов.
Обычно, когда начинаются репетиции, мы договариваемся: мы делаем спектакль для детей двух-трех лет. Иногда происходит повышение возраста, иногда понижение, но понять это можно только тогда, когда ты пригласил зрителя, он посмотрел спектакль, и ты по его реакции понял, что возрастной ценз зрителей надо повышать или понижать. Поэтому у нас договоренность с теми, кто проходит наши школы, что до премьеры спектакль проходит апробацию на маленьких зрителях. Мы договариваемся с детскими садами, и они приходят к нам целыми группами, со знакомыми или незнакомыми мамами с детьми. Потому что можно придумать все, что угодно: я расскажу ребенку такую-то историю, он так-то будет реагировать, а на самом деле ничего этого не произойдет. Это тоже важное условие, чтобы бэби-спектакль состоялся. Но раньше было модно любой спектакль, где есть хотя бы одна фонограмма в конце, называть мюзиклом, это хорошо продавалось. А теперь хорошо продается бэби-театр, и стало модным обозначать все детские спектакли — 0+.
Ксения Кнорре Дмитриева
