У материнского сообщества много любимых тем. Из года в год в интернет приходят новые мамы со старыми проблемами, даже не подозревающие, что они повторяют те же комментарии, которые были уже написаны тысячи раз до них про совместный и раздельный сон, прививки, грудное вскармливание… Одна из любимых тем мам, открывающих для себя дивный новый мир родительства, — детские книги. И в любом таком обсуждении кто-нибудь обязательно напишет: «Чуковского мы не читаем — это ужас кошмарный! Что курил автор?! «Подлетает к пауку, саблю вынимает и ему на всем скаку голову срубает!» — жуть какая! Ребенок спать не будет!..».
Я тоже была нервной мамой и тоже переживала, как можно такое читать детям, пока однажды не поговорила с психологом Ириной Нестояновой, руководителем детских садов и центров развития «Сами с усами».
Корней Чуковский (Николай Васильевич Корнейчуков) — самый издаваемый российский детский автор (суммарный тираж за год — около 2,5 млн книг). Это один из наиболее удивительных и трагичных персонажей российской и советской литературы XX века. Незаконнорожденный (!) сын прачки (!), не имеющий высшего образования и не окончивший даже гимназию (!), он в разное время был одним из самых влиятельных литературных критиков своего времени, блестящим лингвистом, переводчиком и теоретиком перевода, главным детским сказочником своей эпохи. Человек с огромным сердцем и невероятной работоспособностью, он всегда и всего добивался своими силами и упрямством (например, самостоятельно выучил английский язык по самоучителю, в результате чего блестяще переводил, писал, читал на английском, но говорил хоть и грамматически безупречно, но с таким акцентом, что его с трудом понимали) и всегда использовал свой пробивной характер для помощи другим людям. Он организовывал жилье и пропитание петроградским писателям в голодные послереволюционные годы, хлопотал об арестованных в годы репрессий, на даче Чуковских жил опальный Солженицын, Чуковский помогал Бродскому, когда тот был под следствием (что интересно, при этом он был равнодушен к его стихам, но помогал ему как собрату по перу, как человеку, попавшему в беду)…
Корней Иванович Чуковский
Отдельная тема — Чуковский и дети. Чуковский всегда любил детей, легко находил с ними общий язык, ему с ними всегда было интересно. Он изучал детский язык как лингвист, он наблюдал их и восхищался ими всю жизнь. У Корнея Ивановича и его жены Марии Борисовны было четверо детей, и троих из них Корней Иванович пережил. Чудовищно тяжелой была смерть младшей дочери Муры в 11 лет: она болела костным туберкулезом, который тогда не умели лечить, и уходила долго и мучительно. Почти все сказки, написанные Чуковским, были написаны для нее, кроме «Крокодила», и за них Чуковский в 20-ые годы подвергся жестокой травле. «Такая болтовня — неуважение к ребенку, — писала заместитель комиссара народного просвещения Н. К. Крупская в «Правде» в 1928 году. — Сначала его манят пряником — веселыми, невинными рифмами и комичными образами, а попутно дают глотать какую-то муть, которая не пройдет бесследно для него. Я думаю, «Крокодила» ребятам нашим давать не надо». Чуковский был вынужден отречься в «Литературной газете» от своих сказок и пообещать исправиться и сочинить для советских детей сказку «Веселая колхозия». Сразу после этого заболела Мура, и Чуковский всю жизнь считал болезнь Муры расплатой за свое отречение. После ее смерти он практически перестал писать сказки — исключение составляет невеселая история о Бибигоне и его возвращении и не самая удачная вещь «Одолеем Бармалея», написанная во время войны и аллегорически рассказывающая детям о войне и противостоянии добра и зла, о сути фашизма и неизбежности нашей победы.
Ирина, расскажите, пожалуйста, чем хороши сказки Корнея Чуковского.
Давайте начнем не с Чуковского, а с игры. Есть такое понятие — однотактные и двухтактные игры, его ввела и исследовала Людмила Эльконинова. В однотактных играх ребенок попадает в исследуемый им сюжет, внутри которого нет его личного внутреннего конфликта.
А двухтактные игры — это те, в которых ребенок сам себе бросает вызов. Но бросает он его только тогда, когда неосознанно ощущает, что у него уже есть ресурс, чтобы дать ответ на этот вызов. Это когда ребенок, например, сидит в своей игровой палатке, а потом выскакивает из нее, крича: «Я тебя сейчас победю!» и размахивает шашкой, чтобы поразить невидимого дракона, медведя и тому подобных воображаемых существ. И делать это он начинает только тогда, когда почувствует, что его внутренние возможности позволяют ему справиться с этим страхом неудачи. Двухтактные игры позволяют ему приобрести ощущение «я могу» благодаря отработке этой своей способности на иллюзорной реальности.
То же самое, по сути, делает Чуковский своими сказками. Но стихи Чуковского «работают» еще и до того момента, когда у ребенка сформировалось ощущение, что он готов сам проработать свои внутренние страхи, у них есть еще одно важное свойство.
Какое?
Его стихи в определенном смысле — «мантра», которую ребенок повторяет или просит повторять, потому что они погружают его в стабильное эмоциональное состояние благодаря ритмике. Они ему дают глубочайшее внутреннее ощущение спокойствия. Очень часто мамы интуитивно читают Чуковского перед сном, потому что за счет своей ритмичности они усыпляющие, они переводят мозг в сонный режим:
Муха, Муха-Цокотуха,
Позолоченное брюхо,
Муха по полю пошла,
Муха денежку нашла…
Или:
Одеяло убежало,
Улетела простыня,
И подушка, как лягушка,
Ускакала от меня…
И, между прочим, дети часто начинают разговаривать именно словами Чуковского, потому что его стихи очень хорошо ложатся на их внутреннюю ритмику, естественные для них ритмы.
Это интересно, потому что свою первую сказку — «Крокодил» — Чуковский начал писать в поезде, когда у его сына Бобы очень болела нога, он плакал, и Чуковский, чтобы его отвлечь, стал складывать первые строчки под стук колес:
Жил да был
Крокодил
Он по улицам
Ходил…
Я этого не знала. Вот он, умиротворяющий эффект, «заговаривание» боли.
Получается, что, несмотря на то что он был филологом, лингвистом и так далее, этот ритм он в свои произведения вкладывал неосознанно?
Я не могу сказать, что он делал это неосознанно, но он это заложил, и на его стихах выросло огромное множество детей, и выросло эмоционально благополучными. Благодаря успокаивающему действию его стихов читать Чуковского действительно очень полезно.
Вторая причина, чтобы читать сказки Чуковского детям, — проработка в них детских страхов. Многие говорят, что у них с детства сформировалась такая «примета»: если я проговорю про себя самые страшные ситуации, которые могут со мной произойти в определенное время, то они точно не произойдут. Кроме того, проговаривание страхов — важное действие в терапии страхов. И это и есть тот самый ресурс, который Чуковский дает детям.
Голова ребенка работает метафорично — он не воспринимает конкретную информацию, но хорошо «считывает» то, что несут образы. Это для нас с вами, взрослых людей, Ваня Васильчиков, перерезал кучу зверей, и кровь текла ручьями. Дети об этом не думают. Наше с вами категорийное мышление, сформированная у нас понятийная сфера, наше видение того, как сказки Чуковского перекликались с политической обстановкой в стране, дают нам совершенно другое прочтение сказки. Дети ее видят совсем по-другому. Я не утверждаю, что Чуковский не закладывал в сказки те смыслы, которые мы с вами видим, — он был человеком своего времени, — но если он это делал, то для взрослых, а не для детей.
То есть когда в сказке на всем скаку голову срубают, это никак не вредит хрупкой детской психике, не является потом в ночных кошмарах?
Совершенно не вредит.
С какого возраста можно читать сказки Чуковского?
С любого. Но важно понимать, что до трех лет ребенок не воспринимает осознанно информацию из текста, и в это время чтение поэм и стихов Чуковского дает ему некое эмоциональное ощущение, успокаивает, умиротворяет, укачивает благодаря ритму.
С трех лет ребенок начинает понимать сюжет. И если до этого момента ребенок воспринимал окружающий его мир на сенсорном уровне, то теперь он начинает видеть условности, признаки и нюансы мира людей. Это ему необходимо, чтобы в будущем сформировать у себя в своем сознании признаки, по которым он будет узнавать отдельные характеры.
Мы с вами, взрослые, некоторое время понаблюдав за человеком, можем с высокой степенью вероятности предположить, что этот человек — душа компании, этот молчун, а этот подловат. Мы это можем сделать, потому что обобщаем свои наблюдения за прошлые годы. Чтобы у ребенка в голове начали складываться типажи, ему нужно познакомиться с отдельными характерами.
И сказки блестяще решают эту задачу, ведь характеры в них абсолютно однозначны: медведь — глуповатый, несообразительный и неповоротливый, лиса — хитрая и коварная, заяц — трусливый и легковерный, и если в сказке появляется заяц или лиса, ребенок уже понимает, с кем он имеет дело. То же самое и в сказках Чуковского: добрый доктор Айболит, чудовище Бармалей, храбрый Комарик, строгий Мойдодыр и так далее. Детям нужны эти части пазла, чтобы потом воспринимать его целиком в виде человека. Кроме того, ребенок воспринимает эмоции в чистом виде, поэтому он с большим трудом понимает смесь, поэтому ему нужна кристаллизация эмоций, их максимально четкое обозначение.
Сформировать внутри себя умение считывать черты характера нужно еще и потому, что в три года у ребенка происходит кризис «я сам», когда он отделяет себя от матери и начинает осознавать себя как отдельную личность. Поэтому, попадая в мир людей, он должен научиться прогнозировать поведение человека, с которым взаимодействует. И сказки Чуковского — один из способов сделать это естественным образом.
Ксения Кнорре Дмитриева
