Я несколько раз писала статьи про обиду на родителей. И столько же раз встречалась с активным неприятием собственной точки зрения. Но это не мешает мне продолжать верить в свою правду. Она живет в моей душе и совсем не обязательна для других. Поэтому просто прошу побыть со мной в моих человеческих размышлениях. Итак…
Лет 10 назад у меня была близкая подруга, и в один прекрасный момент она увлеклась практиками «прощения». Почти каждую неделю она говорила мне: «Сегодня медитировала на прощение отца». На следующий день были медитации на прощение матери. Правда, к концу недели все выливалось в новые обиды, и она искренне удивлялась: «Ну что же такое! Прощаю, прощаю, а все повторяется».
Я искренне не понимала, чего она от себя требует. Хоть я тогда и не занималась профессионально психологией, но уже интуитивно подозревала, что речь идет не о прощении, а о вытеснении обиды на задворки души. Даже тогда мне было ясно, что прощение по принуждению — это большой обман. Я думаю, что обиду на родителей нельзя «простить». Ее необходимо прожить. И тогда прощение будет не актом воли и сознания, а результатом глубокой душевной работы. Таким образом, для меня прощение — это итог работы с чувствами, а не манипуляции по прекращению обиды.
Начну с того, что мы навсегда связаны с нашими родителями. Они самые важные для нас люди. И именно с их великим значением связана та боль, которую мы переживаем в общении с ними. В отношениях незначимых друг для друга людей нет места обиде. А в отношениях столь близких людей, как родители и дети, может обидеть любая мелочь, за которой, правда, стоит всегда нечто большее.
Мне кажется, все последующие обиды на родителей — это последствия многих детских переживаний, которые я так и не смогла когда-то «переварить». Сейчас я обижаюсь на них не столько из-за их теперешних действий, сколько из-за откликов памяти. Мама критикует меня — я обижаюсь. В этом я чувствую нелюбовь. Папа сравнивает меня не в мою пользу с дочерью знакомого — я обижаюсь. Для меня это тоже про нелюбовь. Как на нее не обижаться? Я чувствую ее всем сердцем.
В комментариях к моим статьям и в работе я часто наталкиваюсь на установку: нельзя обижаться на родителей! И мне хочется спросить: а куда девать это чувство, если оно есть? Я могу сколько угодно вытеснять его. Я могу разрушать себя обвинениями в том, что я вообще это чувствую. Я могу призывать на помощь Библию и высказывания святых старцев, злясь на себя. Но я же обижаюсь! Единственное, что я могу сделать, чтобы признать ценность своего чувства, — это попытаться пойти в него глубже. И в этом есть свои сложности…
Обнаружить обиду на родителей хоть и позорно, но еще можно. А вот пойти дальше в признании чувств, из которых она складывается, гораздо сложнее. Обида — это не монохромное чувство. В нем смесь разного. Обида — лишь прикрытие более глубоких чувств, к которым мы не всегда имеем доступ. Для меня важно показать, что там всегда есть и боль, и злость. И в терапии мы «проживаем» обиду, позволяя себе признавать, из чего она состоит конкретно для нас. Под психическими защитами, которые наша детская психика воздвигла когда-то, мы обнаруживаем свои настоящие чувства, предоставляя им право быть.
Обида — как «укол» от близкого человека, попадающий в наше самое больное место. При этом вполне нормально ощущать две реакции: боль и желание защититься от проникновения. Но есть сложность: в детстве, например, я не имела права ни защищать себя, ни думать, что родители делают что-то неправильно.
С тех пор единственный «законный» способ справиться с ранящей ситуацией для меня — это обидеться, прервать контакт, подавить чувства, оставить их так глубоко в себе, чтобы не было больно. В этом я преуспела. И тогда обида всегда становится просто тяжелой ношей. Она изолирует меня от близости, которая могла бы быть между мной и родителями. Поэтому я уверена, что составляющие обиды — злость и боль — не то, что нужно вытеснять, а наоборот: то, на что надо обратить пристальное внимание.
Когда родители посягают на что-то ценное для нас (наше чувство любви, уважения, близости, принадлежности, уникальности и пр.), неудивительно, что это причиняет боль. Если мы действительно считаем это ценным, то слова и поступки близкого человека, посягающие на это, будут неизбежно нас ранить.
И злость (раздражение) — единственный внутренний датчик, который подсказывает, что нас это по-настоящему задевает. И дальше весь вопрос в том, как мы обращаемся с этими чувствами. Заставляем себя не обращать на них внимания, обесценивая то, что происходит внутри нас и в контакте с родителями. Или признаем свою боль и злость и можем сразу рассказывать о ней тому, кто нас задел. Или не можем. Иногда я не могу говорить про обиду сразу же. Потому что не могу. Слишком больно…
А как быть с обидами, которые мы несем из детства? Зачастую именно они лежат тяжким бременем на сердце. И мне кажется, это как раз из-за сложности обнаружения настоящих чувств. Либо подавлена злость, и тогда обида — смесь боли и бессилия что-то изменить. Либо не признается, что поступки родителей причинили настоящую боль. И тогда чаще всего я наблюдаю тотальное недоверие к своим чувствам и попытки их обесценить и вытеснить.
Работа с обидами на родителей — это всегда прикосновение к своей боли. Это всегда присвоение своего права на внутреннее возмущение: «Со мной так нельзя!» Оно может звучать как законный возглас: «Мама (папа), не делай так! Я живая, я все чувствую! Я имею право на то, чтобы меня видели и считались! Я имею право на то, чтобы меня любили». Не каждый решается на то, чтобы проявить бунт, вернуть себе силу. И не каждый идет на то, чтобы оплакать и отгоревать свое детскую утрату — образа идеальных родителей. Но другого способа прожить обиду на родителей я не знаю…
Прощение родителей — это индивидуальный труд души. Это не про то чтобы забыть, как было больно. А про то чтобы сознательно вспомнить. Прощение — это движение навстречу тому, чтобы обнаружить ценность своего права чувствовать и признавать себя. И в этом смысле я имею внутреннее право не прощать до тех пор, пока из моей души не уходит боль и печаль от нанесенных мне ран.
А когда они признаны и прожиты, то прощение происходит само собой. Не надо даже медитировать. Разве только молиться о здравии…
