В современном мире у людей появляется всё больше и больше способов отвернуться от реальной жизни, закопать все свои таланты и как можно реже соприкасаться с истинными потребностями себя, своего тела и своей души.
О причинах зависимости от людей, психологии жертвы и особенностях развития этого заболевания рассказывает доктор медицинских наук Валентина Дмитриевна Москаленко.
Наша сегодняшняя собеседница — профессор, психиатр-нарколог, клинический генетик, системный семейный психотерапевт. Ведущий научный сотрудник Национального научного центра наркологии, семейный консультант Наркологического диспансера № 9 г. Москвы. Автор свыше 150 научных и популярных публикаций.
Зависимость от людей
Зависимостей на свете очень-очень много. Среди них могут быть химические зависимости (то есть зависимости от химических веществ – алкоголя, наркотиков, лекарств, даже кофе). Есть класс нехимических зависимостей. Бывает зависимость от работы, тогда говорят о трудоголиках или работоголиках. Бывает зависимость от религии – это такая фанатическая, безумная вера. Далее, зависимость от секса – сексоголизм. Зависимость от пищи – переедание – или противоположность, отказ от еды – анорексия. Зависимость может возникнуть практически от чего угодно.
А теперь внимание – СОзависимость! Что это такое? Созависимость возникает у людей, которые находятся в тесных отношениях с зависимыми. Что такое «тесные отношения»? Это – мать больного, это жена больного, сестра или брат больного, его взрослые дети, а также близкие друзья – все они обязательно (то есть стопроцентно) созависимы, к сожалению. От чего в таком случае возникает сама зависимость? От людей!
Созависимость в бытовом понимании – это отказ от себя, когда человек сам у себя не в фокусе сознания. Такие люди говорят: «У нас в семье каждый человек живёт жизнью другого. Я о себе не могу думать. Я беспокоюсь о положении сестры, мамы, мужа, сына, пытаюсь решать их трудности или делаю всё, чтобы им было хорошо. А для себя – нет, ничего не делаю. У нас такой привычки нет». Сестра, мама тоже, в свою очередь, о других заботятся, и ничего хорошего из этого не получается.
Это такая сильная концентрация на жизни другого человека и озабоченность управлением его поведением, которая препятствует носителю созависимости удовлетворять собственные жизненно важные потребности. Ну а если не удовлетворять свои потребности – недосыпать, недоедать, не ходить к врачу, когда это необходимо, – так можно и умереть! А потом, созависимость часто сопровождается глубокой депрессией, а в депрессии появляются мысли о нежелании жить, и иногда люди их приводят в исполнение. Вот что я имею в виду, когда я говорю, что от созависимости можно и умереть. Прогрессирующая созависимость, оставленная без внимания, без лечения и без понимания того, что происходит с человеком созависимым, может быть очень опасной.
Отрицание болезни
К сожалению, у созависимых людей наблюдается такая форма психологической защиты как отрицание. В жизни это выглядит так, что сам созависимый не понимает этого, и уж если и обращается к врачу, то не со своей проблемой, а с проблемой своего зависимого родственника.
Не далее как позавчера у меня на консультации была супружеская пара. Спрашиваю:
— Какое вы мне поручение даёте? Какую задачку мы должны с вами решить? (Это называется психотерапевтический запрос).
— Да вот, у нас в семье муж очень много пьёт пива.
— Вы боитесь, что это уже алкоголизм?
— Да, мне кажется, что это алкоголизм.
— И вы пришли, чтобы что?
— Ну чтобы Вы как специалист ему сказали.
— А после этого что вы думаете должно случиться? Он откажется?
Никакого ответа не последовало.
— Я по своему опыту знаю, что после таких разговоров ничего не происходит.
При этом носитель химической зависимости молчит, разговаривает только супруга.
— А лично у Вас проблемы есть? Вот Вы изложили проблему мужа, но вы пришли вдвоём. Вы здесь только в качестве сопровождения, или у Вас тоже есть какие-то проблемы?
— Я? Да нет… У меня нет проблем.
Обращаюсь к мужу:
— У Вас проблемы есть?
— Нет, у меня нет никаких проблем. Я пью только пиво, а это слабый напиток. Только раз в неделю по пятницам, а это совершенно нормально, это никаких проблем или беспокойств мне не доставляет.
Вот так выглядит отрицание. А между тем вся консультация показала, что человек действительно зависим от алкоголя.
Когда разговариваешь с человеком, страдающим зависимостью, и спрашиваешь, например, о частоте и количестве употребления алкоголя , то его ответ можно в голове смело множить на 10. Он всегда склонен преуменьшать степень своей зависимости. И это не ложь, а именно психологическая защита, потому что признаться себе в этой правде очень больно. Как потом жить с этой болью?
О психологических защитах
Вообще, психологическая защита встроена в каждого человека. Вот например, когда у нас возникает какое-то недомогание, мы разве сразу идём к врачу? Нет, мы выжидаем, откладываем, операция оттягивается на годы, пока страдания не станут совсем невыносимыми. Вот такое отношение к своему здоровью, особенно на начальных этапах развития болезни, тоже определяется психологической защитой.
Поэтому публике сколько ни рассказывай о вреде зависимости, эта психологическая защита, встроенная самой природой, так тонко извернётся, что всегда найдётся объяснение: всё, что со мной происходит — это в рамках нормального образа жизни, никому это не мешает, да я не так уж много и пью (курю, сижу перед компьютером).
Так что народ не понимает. И не надо этому удивляться! Такова природа этой болезни.
Взять тех же супругов, которые были у меня на приёме. Муж до конца отрицал, что он страдает от зависимости. Я как специалист свой диагноз высказала, но что-то с этим делать, что-то менять, отказываться от пива, прислушиваться к советам жены или думать о её психическом состоянии (а она же очень нервничает, злится, переживает, плачет, умоляет, меняет своё поведение, оставила работу, следит за тем, чтобы муж приходил вечером после работы сразу домой, не приносил с собой пива, не прятал от неё бутылки, ведь он приносит и прячет) он не собирается.
Понимаете, у этой женщины жизнь стала определяться алкоголем. Но она не понимает, что жизнь могла бы быть потрачена и на другие цели. У неё же есть своё содержание жизни.
Я просто хочу тебя спасать!
— Но ведь созависимый человек тоже преследует какие-то свои цели, продолжая находиться рядом с таким больным человеком?
— Я бы сказала, что это не цели, а удовлетворение определённых психологических потребностей, которые формировались начиная с детства, ещё в родительском доме.
Видимая цель той женщины, что пришла ко мне на консультацию – «А чтоб он не пил!» Цель, которую она объявляет – достижение трезвости супругом. Но если посмотреть глубже, то там очень сильная системная связь между зависимым и созависимым. Ведь каждому пьющему нужен непьющий, чтобы поддерживать пьянство. В народе говорят: «всегда рядом с мокрым алкоголиком найдёте сухого алкоголика».
Обязательный спутник созависимости – пониженная или неустойчивая самооценка, убеждение в том, что «я не очень важная персона». Человек оценивает себя по тому, что скажут другие. Если жена больного алкоголизмом все время его пилит, рассматривает его недуг не как болезнь, а как моральный дефект, мол: «Ты плохой, ты напиваешься, ты мало заботишься о доме, детях, пропиваешь семейные деньги», то что, по-вашему, происходит с ее самооценкой?
— Она является «спасателем» человека, она же свою жизнь жертвует за другого?
— Вот! Она жертвует свою жизнь. И тогда какое у нее ощущение появляется?
— Что она не зря живет?
— Правильно! У нее появляется смысл жизни, а еще особое, простое ощущение: «Я хорошая, а ты плохой». Она же и выбрала этого человека в мужья, чувствуя, что вот этот какой-то слабоватый, подчиняемый, внушаемый. Этот точно ее не бросит, а для остальных она недостаточно хороша в своем внутреннем убеждении, что, конечно, совсем не так. Вот с такой низкой самооценкой как можно по жизни шагать? И начинает эта женщина саму себя уговаривать «Но я-то все делаю как надо! Я на себе семью везу, на мне стопроцентная ответственность за это, за то и за то. Он деньги пропивает, а я уже на третью работу устроилась. Какая я хорошая!» Вот это любимая психология, психология жертвы!
Преимущества жертвы
А у жертвы есть какие-нибудь выгоды? Да, самая главная выгода — не брать ответственность за свою жизнь. Можно палец о палец не ударить для того, чтобы что-то изменить кардинально, а наслаждаться тем, что обвиняешь других.
Кто-то жестокий, тот пьет, а этот – не понимает, не поддерживает… А я бедная, несчастная. Вот вам уже выгода. Срывать цветы всеобщего сочувствия, это же так приятно, это такая выгода! Люди проявляют жалость, сочувствие… Так что выгод много, правда, проигрышей, не выгод, еще больше, но созависимый это не замечает…
А еще выгода жертвы – власть. Комплекс власти – знаете, какое наслаждение? Так хочется порулить жизнью других, это прямо одно удовольствие. Позиция «Я сказала, и так должно быть!». Так что созависимые преследуют не цели, а удовлетворяют свои комплексы. У них есть потребность контролировать чью-то жизнь.
Один указывает другому, как нужно жить. При этом чувствует, что «я-то знаю, а ты нет», и получается «я – умный, а ты – дурак». И это расстраивает взаимоотношения: люди не любят, когда их контролируют, указывают, что правильно, а что неправильно. Контролирующее поведение – характерная черта созависимых, удовлетворяет дефицит любви, дефицит силы и дает некоторое ложное ощущение безопасности.
Безопасность – первейшее условие выживания, между прочим! Без чего нельзя выжить? Молодые люди говорят, что без любви. А на самом деле безопасность гораздо важней. Если опасно, свистят пули, может быть не до любви. Любовь – важная потребность человека, но я говорю о первейшей – о безопасности. Так вот: тому, кто контролирует, кажется, что пока он здесь смотрит за всеми, то у него дома порядок.
Не обязательно следить, ходить по пятам, можно тонко влиять, манипулировать, чтобы все было так, как он или она хочет. Контролировать можно из любви, из убеждения, что так и надо, то есть во имя благих целей.
— «Я лучше знаю!»
— «Я лучше знаю» – конечно! «Он же не догадывается, что он разрушает свое здоровье этими ящиками пива, а я-то понимаю…» А на самом деле откуда это? Корни этого глубоки. Это дефицит любви, недополученной еще в раннем детстве, отказ от себя в раннем детстве.
Представляете – ребенок чего-то хочет, и по своему небольшому жизненному опыту он уже знает, что если он будет сильно настаивать на своих желаниях, то он может получить отказ и даже проблемы дисциплинарного порядка. Родители скажут: «замолчи, не будет по-твоему», накричат, накажут, в угол поставят… И тогда, чтобы у него не было проблем, – а ему обязательно надо завоевывать любовь мамы – ребенок будет отказывать себе, не слушать свои желания и прислушиваться – очень чутко – к тому, что надо маме и что надо папе, чтобы удовлетворить их желания и завоевать их любовь.
Вот и созависимые – можно сказать, что их девиз: «Если я не любима, то я хотя бы необходима. Без меня не обойдутся». Спрашивается – а самой себе ты нужна? Ответ – а зачем?
Задаю вопрос одной созависимой: «У вас в семье семь человек. Если расположить по важности – на каком Вы месте?» Ответ: «Да я на десятом! Я себе все в последнюю очередь!». Вот так, не удовлетворяя своих потребностей, удовлетворяют потребности других.
Еще из особенностей созависимости отметим непорядок с границами личности. Есть же помимо физических границ, проходящих по контуру тела, к которым мы относимся бережно, и границы психологические. Человек чувствует, какое ему требуется психологическое пространство, и внутри этого пространства должно лежать, как я говорю неакадемическим языком, все «психическое хозяйство» – чувства, мысли, мотивы поведения, вся душа. Это должно быть оберегаемо… А у созависимых нет границ. А у кого нет своих границ, тот охотно нарушает чужие границы. В конце концов, контролирующее поведение – это нарушение границ.
Если человек – сын, муж – возвращается домой и мать, прежде чем приветствовать, его обнюхивает на предмет употребления алкоголя, то это тоже нарушение границ.
Факторы риска
— Скажите, а таким контролирующим поведением эта мать может воспитать человека, который имеет повышенный риск стать алкоголиком или наркоманом?
— Разумеется, специально никто не ставит такую задачу – воспитать наркомана.
Главным фактором риска является все-таки биологический, то есть наличие родственника, больного зависимостью. То, что мы называем наследственностью. Болезнь отца – самый мощный фактор риска для алкоголизма, наркомании или иной зависимости сына. Но не стопроцентный.
То есть имея больного отца, можно остаться здоровым. Биологическая составляющая – это генетика. Наследственность. Но гены иначе не проявятся, кроме как во взаимодействии с факторами среды, а самая важная среда для человека – внутрисемейная. Не общество, не законы и так далее, поэтому я всегда удивляюсь непросвещенности публики, которая говорит: «Ой, правительство спаивает русский народ!» Да никто его не спаивает!
Каждый человек отвечает сам за себя, за свое поведение. И если человек не хочет, он ищет себе другую среду.
Я часто спрашиваю больных наркоманов:
— А у вас есть хоть один друг, который совсем не употребляет наркотики?.
Отвечает, подумав:
– Нет, у нас все употребляют. У нас – это во дворе, мы все с детского сада дружим.
– Сколько вас людей вашего возраста?
– Восемь.
– И ни одного трезвоживущего?
– Какого живущего!? Я вообще один остался.
– А остальные где?
– На кладбище.
– От чего?
– От передоза.
Мог ли этот человек попасть в другую среду, других друзей иметь? Конечно: друзья выбираются, они с неба не сваливаются. А вот семью, в которой ты родился, поменять нельзя.
Функциональная и дисфункциональная семья
Семья, если она живет по хорошим законам, которые способствуют здоровью, если это гармоничная семья, то ее называют функциональной, то есть все свои функции она выполняет. А если там все сикось-накось, то такую семью называют дисфункциональной.
Есть много признаков функциональной и дисфункциональной семьи, но главный признак – это устройство власти в семье. В дисфункциональной семье власть авторитарна, принадлежит одному человеку, далеко не всегда отцу, иногда это может быть мать, иногда – бабушка. Я знала одну семью из трёх поколений, живущих под одной крышей: дети, родители и бабушка. И вот бабушка распоряжалась семейным бюджетом взрослых детей, и всеми правила, устанавливала – что можно, что нельзя.
Вот это авторитарное правление. А когда авторитарное, то другие поражены в правах. Ничье мнение не является важным. Маленьким вообще могут грубо сказать: «А ты молчи, тебя не спрашивают, вырастешь, потом будешь встревать в разговор взрослых!» Такое вот пренебрежение.
В функциональной семье можно сказать, что управление этим сообществом – демократическое. Каждый имеет право голоса, каждый чувствует себя значимым, с чувством собственного достоинства, а в дисфункциональной чувство собственного достоинства попирается, никаких свобод. Я не имею в виду вседозволенность, но свобода восприятия – нужна! Свобода мысли в конце концов, свобода выбора!
Есть семьи, где родители выбирают все. У меня были такие пациенты, клиенты, которые говорили мне со слезами на глазах: «Посмотрите на меня! Мне 24 года, все что на мне надето, купила и выбирала мама, меня не спрашивала!». Может быть, мама и хорошо знает, что надо её сыночку, но человек плакал, когда об этом рассказывал! Так что свобода выбора должна быть, свобода мнений.
Так вот, проживание в дисфункциональной семье и ранняя травматизация в детском возрасте – это очень мощные факторы риска зависимости. Я имею в виду пережитые в детстве чувства отверженности: «Меня не любят, меня бросили!» Разлука с матерью даже на две недели для ребенка трехлетнего возраста может оказаться судьбоносной в степени тяжести судьбы. А кто это понимает, когда родителям нужно в Анталию?!
Бабушке спихнули, а бабушка не мама, это неравноценное восприятие ребенка. Это бабушка считает, что она почти мама и выполняет функции мамы, но ни биологически, ни психологически она не может заменить мать, какой бы золотой эта бабушка ни была. При этом я не против бабушек, они вносят свою струю, добавочную, но только если мать на месте.
Так вот, чувства отвержения, одиночества, оскорбления, насилия – сколько же его! Необязательно это физическое насилие, но тем не менее по своему психологическому разрушительному воздействию это почти одно и то же.
Есть эмоциональное насилие: «Ты не должен так чувствовать! Это неправильно, неверно!».
Интеллектуальное насилие: «Ты не должен так думать! Глупости! Это неправильно, только так правильно, как я говорю!».
Насильное кормление манной кашей тоже есть факт насилия. Тем более, что питание олицетворяет в психологии весь вкус к жизни. Если этот вкус к жизни с младых ногтей отравлен засовыванием ложки с манной кашей, то у человека может быть неприятие жизни, себя, неспособность к хорошему гармоничному развитию и восприятию мира.
Вот факторы риска – есть психологические, есть генетические, и когда они вместе накапливаются до какой-то критической массы, то очень быстро возникает зависимость.
Что же делать, если в семье есть генетические предпосылки к возникновению химической зависимости? Превеликий фактор защиты, конечно же, – семья. Если там налажены взаимоотношения, если человек получает удовлетворение в своей важнейшей потребности – в любви, – то это защита. И несмотря на наличие больного отца, любовь, внимание матери (если оно, как часто бывает, не переходит в чрезмерность) могут снизить риск возникновения зависимости. И еще важно, чтобы был здоровый смысл жизни. Хорошее увлечение чем-то – тоже фактор защиты. Конечно, факторами защиты могут быть и успешная учеба и работа, наличие трезвоживущих друзей с неалкогольными интересами; коротко говоря, соответствующая среда, наличие какой-то цели, целеустремленность.
Интернет-зависимость
— Что вы думаете о вредной привычке просиживать часами за компьютером?
— Это тоже зависимость, да. Все зависимости протекают по одним и тем же законам, усугубляясь, нарастая… От Интернета, азартных игр – это серьезная зависимость. Факторы риска у нее те же: у папы алкоголизм, а сын за компьютером сидит сутками. Это уход в виртуальную реальность, это снятие с себя ответственности за реальную жизнь, это получение какого-то эйфорического состояния за счет псевдообщения.
Иными словами, зависимые от Интернета получают в нем свой кайф, состояние близкое к опьянению, эйфории. Конечно же, налицо невозможность остановиться и дозировать свое пребывание в Сети. Это разрушает отношения в семье – если, допустим, глава семейства приходит с работы домой и тут же усаживается за ноутбук. Понятно что он не отец, он не уделяет внимания детям.
Кроме того, это разрушает здоровье. Люди, зависимые от компьютера, не уделяют внимания своему здоровью, плохо питаются, обездвижены… У игроманов появляется дополнительные расходы при игре на деньги, это опустошает бюджет… Это препятствует налаживанию нормальных любовных отношений, потому что все, что связано с зависимостью, становится дороже, чем кто-нибудь.
Если при алкоголизме жена ставит вопрос: «Или я, или водка!» и водка всегда побеждает, поэтому дорогие женщины, не надо даже произносить эту фразу! Можете в голове у себя сами отвечать на этот вопрос. Победит водка! Ну, иногда некоторое время будет «и я и водка», но все равно водка будет дороже.
Так вот, общение по Интернету – это то же самое, что водка. Это определяет всю жизнь, вокруг этого она вся и вертится… Как у алкоголика: «Скорей бы пятница, в пятницу у нас в баре встреча…» Так и здесь: «Скорей бы я освободился и почитал свой любимый форум». Это истощает, это опустошает личность.
В общем, это уже народившаяся зависимость. Человечество всегда найдет себе новые зависимости. Можно запретить вещества, наркотики, водку, но придумают все равно что-нибудь новое. Все равно зависимых будет много. Почему-то есть такое свойство в нашей природе.
Я бы обменяла свои болезни на алкоголизм
— Если человек сейчас страдает зависимостью, он может каким-то образом взять это под контроль?
— У меня в Америке есть знакомая, Мэри, у нее четыре взрослых сына – под 30 и за 30. Однажды она звонит и говорит: «Валентина, ты знаешь, мой сын Тим возобновил употребление наркотиков!» А когда я там была, они жили трезво, не употребляли. И при этом Мэри, мать наркомана, была весела, оптимистична, шутила и смеялась в телефонную трубку!
Я удивилась: «Мэри, как ты можешь? Тим – такой замечательный парень, ему же лишь 26 лет, он же нам устраивал обед, он повар, так профессионально и красиво подавал, и вообще он говорил, что собирается жениться!… В общем, замечательный парень, теплый, как ты можешь смеяться?»
Она отвечает: «Ты что! Это хорошо, что он возобновил!»
– Да что ж в этом хорошего?!
– А это ему Бог напоминает, что надо что-то с этой проблемой делать! А он перестал этим заниматься, он был в лечебной программе, закончил ее и больше ничего не делал. А надо же непрерывно быть в программе!
Когда она говорит это, имеются в виду посещения групп самопомощи, встреча с психотерапевтом. Годами это длится, с какой-то периодичностью – но длится. А он забыл уже! Но сейчас он вошел уже опять в программу.
Потом он опять остановился в приеме, женился, все хорошо у него. Человек живет полноценной жизнью. Кстати, у Мэри из четырех сыновей трое употребляли наркотики, а четвертый болел депрессией без наркотиков. Но все повыздоравливали – в обычном смысле этого слова, ведь нельзя забывать о том, что эта болезнь может рецидивировать, то есть повториться. По определению это повторяющееся заболевание.
Однако у отца, мужа Мэри, – семнадцать лет трезвости, и все эти годы он ходит в «Анонимные алкоголики», при этом он работает, он успешный инженер, хорошо зарабатывает …
Я в своем – очень «продвинутом» – возрасте иногда шучу: «С каким удовольствием я бы променяла свои болезни на алкоголизм (смеется). При алкоголизме я бы точно знала, что делать, я бы вылечилась!». А вот ишемическую болезнь сердца трудно регулировать. Ну диета, диета, диета – но бляшки все равно там сидят и никуда не денутся. Ну и так далее.
А если серьезно, всякая болезнь это не приговор, если ей серьезно заниматься. Возьмите любую – желудок, почки, печень – разве люди выздоравливают раз на всю жизнь и больше никогда не страдают?
Алкоголизм – это болезнь, в каком-то смысле обычная болезнь, и от нее можно вылечиться. Если воспринимать это в концепции болезни, то меньше ненависти между людьми. Не «он такой-сякой», «плохо поступает», а «он больной». И как мы любим язвенников, гипертоников, туберкулезников, так же мы любим и алкоголиков. Их есть за что любить, человеческие достоинства при них. Профессионализм очень долго сохраняется, это надо очень сильную зависимость, чтобы по профессии проблемы возникли. То есть все достоинства, которые были в день свадьбы, по-прежнему имеются в наличии.
Беседовала Лика Сиделёва
Иллюстрация: drugoi.livejournal.com
